- Но ведь это… незаконно? – поинтересовалась я чисто любопытства ради – что ответит.
- Скупка и перепродажа краденого – незаконно. А за всё остальное он, не поверите, даже подати платит.
Отчего же, поверю. Дома многие так работали – официальная зарплата с официальным налогом, и какие-нибудь услуги из рук в руки, а то и вовсе наличкой, чтобы не светить в банковском приложении поступления.
- Значит, я буду рада, если удастся ещё хоть что-нибудь найти.
- Тогда я загляну ещё попозже, - Соколовский поднялся. – Желаю вам удачи, Ольга Дмитриевна. Мы ещё непременно поговорим.
Он ушёл, я подошла к окну и осторожно поглядывала на улицу из-под занавески. Где же вы, Матрёна Савельевна? Приходите уже, да пойдём с вами дальше.
21. 21. Матрёна Савельевна прячет глаза
Стеша заглянула в палату осторожненько, увидела, что я тут одна, и вошла.
- Все ушли, да? И что? Какие новости?
- Мне вернули мои ботинки, больше новостей нет, - вздохнула я. – Тёща Зимина не приходила?
- Нет, её бы слышно было с порога, - усмехнулась Стеша.
Это точно, Матрёна Савельевна – женщина громкая. Только заходит в больницу – и её уже слышно по всем палатам и в кабинете доктора тоже.
Тем удивительнее было, что когда она вошла, тихо-тихо, мы вообще не сразу заметили. Пришла Анна, рассказывала, как мужики пытались обмануть медсестру Марфу и напроситься на две свободных койки – мол, у одного брюхо болит, у второго голова. А Марфа отправила обоих на осмотр к доктору, и тот сразу же сказал, что у них обоих разве что похмелье, и ничего более. Попросил Акулину сделать какое-то снадобье и напоить обоих, и после выпроводить восвояси.
Мы смеялись, и не сразу услышали помянутую Матрёну Савельевну. Она просочилась в палату тихонечко, поздоровалась да показала девицам глазами на дверь, те и вышли.
- Знаешь, Оля, тут такое дело, - начала она неуверенно.
Начало мне не понравилось.
- Что случилось, Матрёна Савельевна?
- Да тут так случилось, что ни к Лушке, ни к Баирме сейчас нельзя. У Баирмы сегодня какой-то мужик завёлся с подачи Кондрашки, сам лично пришёл и жильца ей во флигель сговорил. А Лушку какими-то грехами припугнул, что-то там сын её старшенький натворил в городе, не то литературу запрещённую читал, не то ещё что похуже делал, она теперь ревёт белугой и говорит, что пока даже за деньги никого не пустит, ведь если её в чём обвинят и накажут, то кому её младших поднимать?