Потом еще ближе.
Потом, затаив дыхание, вытянула вперед свой импровизированный штык и несильно пихнула им Германа Даниловича в бок.
В ответ донеслось слабое, но явно раздраженное шипение.
Ага! Значит, соображалка худо-бедно работает. Можно разговаривать.
– Герман Данилович… – снова позвала я и заметила, как шевельнулось ухо под спутанными, светлыми волосами. Ухо, черт бы его побрал! – Простите, что беспокою… когда вам так плохо… – начала я с абсолютно бессмысленного лепета, получила в ответ новый поток шипения, одернула себя и продолжила уже ближе к делу. – Я хочу спросить вас… вы сможете остановиться, если я позволю вам… если дам вам… укусить меня?
От нелепости того, что я сейчас сказала, краска вновь хлынула к моим щекам. Сюрреализм ситуации зашкаливал, а вместе с ним и адреналин в моей крови.
Вампир, без сомнения, это почувствовал.
– Уходи… – еле слышано прошептал он, снова дергая ногой и явно пытаясь подняться. – Не приближайся ко мне, Рада… уходи…
Мои брови взметнулись. Ого! Он назвал меня по имени, чего почти никто никогда не делал, а уж профессора и подавно!
Отчего-то, моего имени стеснялись – уж слишком оно было необычным. И где только можно называли по фамилии. Странно, что Бессонов его вообще помнит.
– Мне некуда уходить, – я покачала головой, медленно подходя ближе и опускаясь перед ним на колени. – Вы единственный, кто может меня спасти… Как на реке, помните? Вы же были сильным тогда, правда? И снова станете, если… если попьете крови. Вы ведь... вампир, да? Настоящий вампир, как в фэнтези?
Я говорила почти с мольбой в голосе, неожиданно страстно желая, чтобы все это было по-настоящему – чтобы Бессонов оказался именно вампиром, а не каким-нибудь безнадежно больным, умирающим шизофреником или маньяком-убийцей. Чтобы он смог, напившись моей крови и не убив меня, очнуться, встать, набраться нечеловеческой силы и вынести меня из этого кошмара на руках, как самый настоящий принц.
Принц вампиров.
Боже, какой бред у меня в голове…
– Не знаю! – резко прервав мой детский лепет, Бессонов вдруг согнул руку в локте, освободив стул, и поднял верхнюю половину туловища – будто собирался поотжиматься от пола. Оттолкнулся и тяжело сел, привалившись спиной к кровати. Закрутил головой, закрываясь от меня ладонями, забормотал глухо: – Уходи, Рада, уходи от меня… Я не знаю, смогу ли я остановиться… Никогда… не пробовал… Лучше уходи… запрись в туалете… пожалуйста, Рада…