Я могла понять это. Мне даже было жаль их обоих. Они вместе столько времени прожили в постоянном напряжении, в городе, где им грозила смертельная опасность. Они не могли не сблизиться, ведь были друг другу единственной опорой. И Айше я понимала. Не влюбиться в моего мужа невозможно. Я была благодарна ей, правда. За то, что не испугалась, спасла, выходила. Но нынешнее её поведение, претензии на моего мужа...
Миша смотрел на меня, грустно качающую головой.
– Ты дал ей надежду, Миш. Она решила, что между вами чувства.
– Нет. Я никогда не давал ей повода так думать. Она знала, что у меня есть ты. Что я люблю тебя и хочу вернуться к тебе.
– Ты рассказал ей, что называешь меня Лунтиком! Она назвала меня так!
– Я не говорил! – Мишка вдруг метнулся ко мне, зажимая в угол. Взял моё лицо в ладони. Дышал тяжело, отрывисто, прямо мне в губы. – Я не мог ей такое сказать! Никому не мог! Это только моё, наше!
Рычал так, будто обвинял меня в чём-то. В недоверии, лжи. Но это была правда. Айше знала моё тайное прозвище.
– Тогда откуда? – попыталась отпихнуть мужа, но против него я как бабочка против медведя.
– Не знаю. Может, в горячке звал. Ты снилась мне. Постоянно. Каждую ночь.
Это было похоже на правду больше, чем моя версия. Миша не трепло. За внешней маской весельчака и балагура скрывался серьёзный, умный, смелый мужчина.
– Прости, родная. Между нами, правда, ничего нет, кроме того единственного раза. Я и подумать не мог, что она на такое решится. Пойдёт к тебе, будет качать права на меня. На что она надеялась?
– Рассчитывала, что мы расстанемся? Я психану и уйду?
В голубых глазах промелькнул испуг. Мелькнул и пропал. Миша помрачнел, нахмурил светлые брови.
– Даже не думай в этом направлении, Лин. Я не позволю ей разрушить нашу семью. Я поговорю с Айше. Серьёзно. Ты только не накручивай себя, пожалуйста. Ничего у нас с ней нет. Я ей просто благодарен. Она спасла меня – я помог ей, это всё. Не помочь я не мог.
Я закрыла глаза, не в силах справится со слезами. Они жгли, рвались пролиться, демонстрируя слабость и боль. Хотелось прижаться к широкой груди мужа. К моей надёжной колыбели безопасности и тепла. Сколько раз я находила на ней утешение и чувство полной защищённости.
– Лина, родная, посмотри на меня. – Миша осторожно, но требовательно встряхнул меня. – Посмотри мне в глаза.