Встала бабка, отряхнулась, заплакала и побрела в избу. И с той поры каждый день, а особенно ночью, стала Гришачиха тихонько плакать-горевать неизвестно о чём, за короткий срок высохла вся и совсем перестала вставать с печки.
– Что с тобой, мама, – наперебой спрашивали её три сына-бугая.
– Ой, да хто ж его знаеть, сынки? Тяжко на душе, будто давит хто, а слезы сами и текуть… – тихо шамкала бабка, а соленые капли продолжали течь по морщинистым щекам, пропитывая вышитую цветами подушку. И совсем уж собрались сыновья идти к «ведьмакам» на поклон, как рано утром раздался стук в дверь их просторной избы.
– Ой, соколики, погадаю, всё как есть расскажу, что было, что будет…
На пороге стояла статная, очень красивая цыганка в красном платке. Чрезвычайно редко встречающиеся у кочевого народа зеленые глазищи странно контрастировали со смоляным буйством кудрявых волос. Гостья весело глядела на парней, звенело на шее монисто, и столько в ней было кипучей, первобытной энергии, что хотелось угодить этой женщине, подчиниться ее почти осязаемой силе, сделать то, что она пожелает, и рука любого хозяина сама тянулась положить в её котомку кусок пирога или монету.
Но парни стояли хмурые, исподлобья глядя на незваную гостью, и в дом её приглашать особо не торопились.
– Что, соколики, не верите в цыганскую ворожбу? – Женщина сверкнула глазами и улыбнулась, показав ряд жемчужных зубов. – А я ведь знаю – горе поселилось в вашем доме. Злые люди порчу навели на вашу семью, да мать всё на себя приняла, а теперь мается…
– Откель знаешь? – Старший положил руку на косяк и навис грузным телом над гостьей.
– Да все говорят… – Цыганка перестала улыбаться и чуть попятилась. – Ну не хотите, люди добрые, как хотите…
– Постой, – старший верзила немного смягчился. – Помочь сможешь?
– Отчего не помочь хорошим людям? – оживилась цыганка.
– Заходи, добрая женщина, будь как дома. Только мамку спаси – плоха больно, – старший распахнул дверь и пропустил внутрь гостью, которая, позванивая браслетами и ожерельем, подошла к печке.
– Ой, горе тебе, женщина, – запричитала она над Гришачихой. – Злые люди позавидовали твоей семье, собрали волосы ваши и страшный заговор наложили на тебя и на детей твоих…
Бабка молча смотрела на цыганку, моргала подслеповатыми глазами, а слезы, не переставая, текли и текли…