У Тамерлана прекрасная фигура. Еще при первой нашей встрече я запала на широкий разворот плеч и великолепные кисти пианиста с длинными пальцами и аккуратными ногтями. А после первой ночи лишь удостоверилась, что у Батаева нет изъянов. И не появилась за эти двенадцать лет.
В груди расползается жар, но это не возбуждение.
Мне хочется развернуться и бежать, а приходится плестись за Александром, отыгрывая равнодушную ко всему помощницу.
- Добрый день, - щурится Батаев, и его взгляд сползает на мои ноги.
Сегодня на мне брюки и свободная блузка, скрывающую фигуру. Кажется, новому боссу это пришлось не по вкусу.
- Добрый, - отвечаю сдержано.
Батаев сканирует меня тяжлым взглядом, будто я ему нахамила. Очень хочется, правда. Но пытаюсь держать себя в руках.
Господи, ну как у меня получается так вляпываться? Злой рок, не иначе.
- Время обеда, - наконец, подает голос Батаев. – Заедем перекусить.
Трижды черт!
Не хочу сидеть с ним за одним столом! И принимать от него подачки - тоже. А это именно подачка. Ручаться готова, что Батаев нарочно тянет время.
Но в моем ли положении спорить?
Александр кивает:
- Да, было бы неплохо. Не успел позавтракать.
Настоящая мужская солидарность, что и говорить.
Душу в себе сопротивление, когда Батаев распахивает передо мной дверь внедорожника.
- Здесь ступенька, - хватает под локоть.
Дергаюсь, как от удара током. Его пальцы жгут через тонкую ткань пальто раскаленными клеймами.
Я помню, какой сильной может быть его хватка. И как легко Батаев способен удерживать меня одной рукой, второй вытворяя такое, что до сих пор вспоминать стыдно. Это заводило нас обоих. Его сила, мое подчинение.
С огромным удовольствием я позволяла мужчине все, что он хотел. С ним попробовала разные виды близости и привыкла к покорности.
Батаев знал мое тело как свои пять пальцев.
И сейчас наверняка хотел этим воспользоваться. Только не учел одного – я уже не та восторженная девятнадцатилетняя дура. И когда мужская ладонь скользнула вниз, задевая бедро, я ответила раздражённым:
- Хватит.
От пристального взгляда в горле пересохло, но руку Батаев убрал.
Вот и хорошо. Пожалуй, я скоро начну рисовать палочки над кроватью и зачеркивать их, ожидая, пока эта экзекуция под названием «совместный проект» закончится.
Глубоко вздыхаю, но сразу же жалею, что это сделала.