В коридор, в который выходили двери
«камер», Лена с тех пор не ступала ни разу, а поднимаясь мимо по
лестнице, всегда невольно отворачивалась и втягивала голову в
плечи.
– И все же нужно предупредить наших,
– рассудительно заметила Руденко, вырвав Лену из пучины очередных
воспоминаний. – И вообще, что называется, предпринять меры…
После потери Мамаевым капитанского
кольца именно Аня по умолчанию была признана в Виктории за главную.
Впрочем, лидерство ее было весьма формальным: разбредшийся по своим
уголкам народ особо не нуждался ни в организации, ни в руководстве.
Единственным полномочием, решительно узурпированным Руденко,
осталось регулирование выдачи спирта из медотсека – не будь введены
ограничения, слишком у многих мог возникнуть соблазн утопить тоску
в треугольной плошке «Слезы инопланетянина».
Как бы там ни было, Аня явно считала
себя ответственной за судьбу всех четырнадцати насельников
Виктории. Да, именно четырнадцати, хотя на момент утраты ключа от
ворот их здесь было всего двенадцать (разумеется, не считая
заложников). Два месяца назад у Паши Кима и Лениной закадычной
подруги Нади родилась чудесная дочурка Алиса. Лишь на неделю отстал
от нее с появлением на свет сын Мамаева и турчанки Хюррем – как ни
странно, имени их малыша Лена до сих пор не знала.
У трех других «официальных» пар
Виктории – Иры Зварыч с Игорем Палиенко, Светы Ткачук с Максимом
Переверзевым и самой Лены с Герой Фроловым детей пока не было.
Руденко торопливо взбежала по
лестнице, и Лена со Светой остались у «окна» вдвоем. Тем временем
монстры снаружи уже приблизились к воротам почти вплотную – так что
можно было разглядеть каждый уродливый бугорок на их гибких
щупальцах, каждую складку на приплюснутых серых мордах и каждую
чешуйку на хвостах. От омерзения – и вновь незвано вернувшегося
страха – у Лены перехватило дыхание, на миг она зажмурилась, а
когда вновь открыла глаза, первое из чудовищ уже тянуло склизкую
конечность куда-то к пилону.
– Что, съел? – язвительно фыркнула в
экран Ткачук. – Закрыто! Давай, вали, откуда приперся…
Договорить она не успела: правая
створка ворот, не сходившая с места добрый год, внезапно испуганно
дрогнула, встрепенулась, словно очнувшись от сладкого сна, и
неуверенно поползла в сторону. Левая при этом осталась
недвижима.