Я провела в архиве несколько часов. К
счастью, не пришлось разбирать чужой почерк и просматривать все
пленки. Расшифровки допросов напечатали на машинке. Протоколы
осмотров и экспертиз — тоже. То немногое, что написано от руки,
читалось легко.
Обвинение основывалось на признании
отца. Он подтвердил, что считает себя виновным в случившейся
трагедии, так как пренебрег своими прямыми обязанностями. В желании
убить императора он не признавался, этот вывод сделали из-за
предсказания деда и показаний Артемия Михайловича Романова. Но если
дед сына в измене не обвинял, а лишь предупредил о возможном
теракте, то Артемий Михайлович делился отчетами агентов о теракте
готовящемся. Ни имен агентов, ни письменных отчетов в деле я не
нашла.
Что ж, яблочко от яблоньки, как
говорится…
Отец Ольги уверял меня в том, что он
— друг моего отца. Хороша дружба. И Ольга — вся в отца.
Впрочем, каждый протокол бы заверен
эспером: «Подлинность информации подтверждаю. Николаев А.А.» И
печать с гербом империи, изображенном на щите. А Артемий Михайлович
напрямую друга не оговаривал.
Все косвенные улики были против
отца.
Вывод по сохранившимся записям
телефонных разговоров: надлежащий контроль не осуществлен.
И странно, куда делась запись того
разговора, что слышала Яра? Та, где отец категорически запрещал
проводить испытания.
Или вот… Павел Петрович Шереметев,
отец Матвея, утверждал, что в последнее время Иван вел себя нервно.
О причине он не упоминал, но посчитали, что нервничал отец из-за
готовящегося покушения.
Те, кто мог бы свидетельствовать в
пользу отца, погибли на полигоне. Те, кого там не было, либо ничего
не знали, либо строили предположения.
Единственный документ, который я
посчитала достоверным — это расчеты, доказывающие, что взрыв
ракетного топлива произошел из-за ошибки в формуле. И — вновь
косвенная улика — ошибки намеренной. Так как в дублирующем
документе из института ядерной физики этой ошибки не
обнаружили.
«Иван не мог так ошибиться, его
подставили». Кажется, кроме меня, Павел Шереметев — единственный,
кто сомневался в виновности Ивана Морозова.
Михаил Савельевич Бестужев, отец
Савы, в деле не фигурировал вовсе. Он имел отношение к производству
ракет, но к нему у следствия вопросов не возникло. Экспертиза
подтвердила, что взорвавшаяся ракета соответствовала всем нормам,
чертежам… короче, была исправна.