И замолкал, смотря вдаль, в такие моменты Лада тихонько уходила, на прощание дотронувшись до его руки.
«Сестрицы» ни о какой беде и слыхом не слыхивали, в подводном царстве мало что менялось, пока однажды Праскева не позвала Ладу на разговор.
Они часто и подолгу беседовали, в основном Праскева рассказывала о своей прежней жизни, делилась тайными знаками, примеченными ещё со времён другой жизни, учила приметам, обычаям и запретам, позволяющим русалкам жить дружно и приносить пользу озеру.
— Пока мы здесь, это место особое. И хороводы на берегу, и венки на воде — всё это нужно как для нас, так и для них. Ты теперь должна следить, чтобы обряды соблюдались, я больше не смогу выходить на берег. Близится моё время, — с печальной улыбкой закончила она и покачала головой на все расспросы.
С той поры Лада сама могла выбирать, кому из девушек выходить на берег, кому прохожих стращать, а кому в лесу шалить. И вскоре заметила, что мир вокруг изменился.
Постепенно оскудели людские дары, на берегу сделалось тревожно, воздух гудел от напряжения, птицы вдруг замолчали, звери носа из нор не высовывали, а земля загудела, вдохнула полной грудью, как от раны глубокой.
— Покуда не ходите на берег, — дядя Митяй с каждым днём старился всё больше, и Лада ещё и потому поняла, что на землю накинула невзрачный полог Беда. Сожрала все краски буйного лета, одела лес и берег озера в насупленное молчание.
Больше не было незваных гостей, со стороны деревни перестали приносить дары русалкам, ива вмиг состарилась и теперь стояла у воды сгорбившимся старичком. Дух дерева, и тот больше не общался с Ладой, вздыхал на все уговоры молвить слово, и Лада решила покамест его не тревожить.
— Да что случилось-то?! — спрашивали «сестрицы», обступив Ладу, когда она в гордом одиночестве возвращалась в подводное царство, где всё казалось прежним. Знакомым, родным и спокойным, даже стайки рыб играли в зарослях водорослей с прежним азартом.
— Сама не ведаю, дядя Митяй говорит, что скоро узнаем.
Праскева уже не участвовала в разговорах, сидела на окраине их поселения на старом бревне и смотрела на колыхающиеся водоросли. Лада по привычке спрашивала её совета, потому что никак не воспринимала себя как главу подводного мира, но в последние годы Праскева на все просьбы дать совет отвечала: