Я поёжился. Излишнее внимание
Мстиславских к моей персоне начинало напрягать. Запрет на
выступление в различных официальных соревнованиях по пилотированию
в экзоскелетах до сих пор не снят, но я это пережил. Нашёл
альтернативу, и причём, хорошо оплачиваемую. Теперь-то что? Боюсь
даже представить.
Юрий Иванович удивился, что я не
спрашиваю, в чём же заключается очередное наказание; на его лице
появилась досада, не знаю, с чем связанная.
- Значит, так, Андрей Георгиевич,
объявляю волю Его Величества. Месяц домашнего ареста без права
покидать свою усадьбу.
- А как же учёба? – возмутился я,
нисколько не играя. Император, кажется, излишне перегнул палку.
Кажется, он по-настоящему разозлился.
- Я сам удивился такому решению, -
развёл руками цесаревич, и вдруг в кармане его пальто запиликал
телефон. Он вытащил его и посмотрел на экран. Хмыкнул, но как-то
задумчиво. – Слушаю… Да, я нашёл Мамонова. Он на ведомственной
гауптвахте ГСБ по прямому приказу воеводы Иртеньева, - возникла
пауза. – Да, я понял. Хорошо, скажу.
Мстиславский сбросил вызов и положил
телефон обратно в карман.
- Его Величество первое наказание
слегка изменил, - сказал Юрий Иванович. – Разрешено посещать лицей
для занятий. Но всё остальное время ты должен находиться в
поместье. За тобой будут смотреть. Первое же нарушение повлечёт за
собой очень серьёзные последствия. Не я буду решать, как тебя
наказывать. Поэтому будь благоразумен. Далее: ты оплачиваешь ущерб,
нанесённый корпорации, и это не обсуждается. Сумма будет озвучена
позже. Теперь самое неприятное, Андрей. Государь дал приказ
опечатать твою мастерскую магической печатью. За это отвечает
господин Брюс.
А вот это подлый удар! Я гневно
раздул ноздри, чувствуя зарождающийся огонь в ядре. Он вспыхнул сам
по себе и стал разгонять энергию по сеточке каналов. С трудом
утихомирив разбушевавшееся пламя с помощью глубоких вдохов и
выдохов, я скрестил руки на груди. Это выглядело несколько
вызывающе, но мне было плевать.
- И на какой срок? – тихо спросил
я.
- Тоже на месяц, - Юрий Иванович
посмотрел на меня холодным взглядом. – Ты радуйся, что наказание
такое лёгкое. Право на насилие принадлежит государю, а не молодым
людям, возомнившим себя чуть ли не вершителями чужих судеб.
- Я бы с этим поспорил, - пробурчал я
себе под нос.