- Что ты сказал? – вскинулся
цесаревич.
В ушах мгновенно разразился
хрустальный перезвон. Кажется, папаня Лидии тоже разозлился, едва
сдерживая выплески магии. У него лицо исказилось, пошло
пятнами.
- Мне запрещено пользоваться
мастерской? – решил уточнить я. – Лично мне или даже моим
техникам?
- Для всех без исключения.
- Вынужден подчиниться, - отвечаю с
обречённым видом. – Сколько мне здесь находиться?
- Государь сказал, чтобы тебя
придержали на «губе» на пару дней. Ещё неизвестна реакция Шульгина
и представителей других концернов. Возможно, они выступят с
совместным заявлением и потребуют расследования. Конечно, мы
журналистов прижмём, чтобы не совали нос, куда не следует, но ты
впредь должен не с пулемётами бегать по улицам, а обращаться к
своему дяде. Князь Сергей Яковлевич является представителем вашего
Рода в Москве, и в его обязанности входит защищать интересы
племянника. Почему ты к нему не обратился?
Действительно, почему? У меня была
такая мысль, но я её отбросил, потому что не надеялся, что дядька
Сергей сможет помочь. Спасибо, один раз уже показал, чего стоит его
слово. Зато теперь Шульгин и Оболенские из «Экзо-Стали» задумаются,
как нужно вести бизнес. Иначе однажды пулемётная очередь или
выстрел из гранатомёта прилетит в их кабинеты.
- Забыл, - простодушно ответил я.
- Доиграешься, парень, - погрозил
пальцем цесаревич, быстро остыв. – Отца твоего я предупрежу. Иначе
наворотит здесь дел. Он же не будет долго разбираться, и боюсь,
«Техноброня» перестанет существовать. Нам в Москве война не
нужна.
Юрий Иванович решил, что сказал
достаточно, и поднялся на ноги.
- Вопросы, пожелания?
- Решите проблему с питанием, раз уж
я на двое суток здесь застрял. И хорошо бы телефон вернули. Это же
не запрещено?
- Боюсь, с телефоном не получится.
Это гауптвахта, сынок, а не санаторий.
- Но, хотя бы, позвонить в Сокольники
могу? Чтобы не волновались, ну и распоряжения дам управляющему.
- Хорошо, я предупрежу дежурного
офицера, чтобы вопросов с питанием не возникало. И телефон тебе
принесут. Пяти минут хватит?
- Хватит, - сдерживая радость,
ответил я. – Может, и меньше.
Цесаревич кивнул и вышел из комнаты.
Так и вертится на языке назвать её камерой. Послышался скрежет
замка – и я снова остался один. Правда, через несколько минут
незнакомый прапорщик принёс мой телефон и показал растопыренную
пятерню, намекая на ограниченность во времени.