В памяти в ту же секунду вспыхнули события недавних дней. Митя, Леший, Рыжий — я все это уже слышала в тесной прихожей в доме Добрынина. Для полного счастья не хватало только Вари.
Я снова взглянула на того парня с задней парты. Точнее, на его соседку.
— Повторяю, одиннадцатый «А», — тем временем взяла слово Анна Эдуардовна, — вместо истории сейчас будет еще один урок геометрии. Завтра вы приходите ко второму…
Я не слышала. Ни единого слова больше не могла разобрать. Все мое внимание было приковано к мелкой бестии, кучерявой, забавной и чересчур любопытной. Я просчиталась: Варя была моей ровесницей и прямо сейчас сверлила меня в ответ взволнованным взглядом. И я была уверена, она знала обо мне куда больше, чем минутой назад на весь класс рассказал директор.
С губ сорвался протяжный стон. Тихий, надрывный, он почти растворился в мелодичной речи Анны Эдуардовны. Почти…
— Все хорошо, Ася? — тут как тут подоспел ко мне Добрынин. — Ты вся белая, будто призрак увидела.
— Все нормально, — ответила сквозь туман в голове. — Я просто устала стоять.
— Сейчас, моя хорошая, — прошептал Владимир Геннадьевич и, по-отцовски придержав за плечи, бесцеремонно перебил классную: — Давайте ближе к делу, Аннушка Эдуардовна! Ребята проголодались, да и Асе бы местечко найти.
— Илья, что у нас с планом рассадки? — тут же отчеканила учительница, устремив взгляд в сторону того самого рыжего паренька. Или нет? Наверно, нет. Ибо Рыжик даже не шелохнулся.
— Илья-я?! Лучинин, ты меня слышишь? — повторила она, и снова никто не откликнулся, зато по классу побежали смешки.
— Луч, не тормози! — скомкав в ладони тетрадный лист, Леший зашвырнул бумажным снежком в Рыжего. — Жрать охота!
— Луч, — беззвучно повторила я, а на губах проступила та самая ненавистная улыбка, — Лучик.
Рыжий и правда был похож на кусочек Солнца — такой же яркий и светлый. Ему в спину ударил комок бумаги, а он лишь усмехнулся в ответ. Что-то еще шустро записал, а потом озарил обворожительной улыбкой весь класс.
— Готово все, Анна Эдуардовна! — произнес он и взмахнул своими каракулями как победным знаменем.
Удивительное дело, но в кабинете снова стало тихо. И если Митю в классе, очевидно, побаивались, то Рыжего хотели слушать. Двадцать с лишним пар глаз были сейчас устремлены к нему. Я не стала исключением.