— Лучинин, я тебе голову оторву! Слышишь? — не успел я финишировать, как Михалыч в привычной манере набросился на меня с упреками.
Раскрасневшийся, взъерошенный как воробей после дождя, он бежал мне наперерез и гневно размахивал руками. Голос его мощным раскатом заглушал гул движка и эхом разлетался на добрые километры вокруг. В любой другой день я бы заметно напрягся, но на сегодня лимит переживаний был исчерпан.
— Первый! — стянув с башки шлем, прокричал я в ответ. Не хотел ругаться, оправдываться, извиняться. В конце концов, победителей не судят. — Я первый!
— Какой ценой? Жить надоело, Илюха? — не унимался Михалыч, будто не знал, как долго я шел к этой победе.
Сегодняшний заезд был решающим. Последний отборочный в этом сезоне, он обещал стать моим пропуском в мир большого спорта. Попасть в юниорскую сборную по сноукроссу было моей мечтой детства, и вот она почти исполнилась.
— Ты давай мне, глаза свои бесстыжие не закатывай! — тем временем набирал обороты Михалыч. Я уже успел отогнать снегоход на стоянку, а тренер по-прежнему вправлял мне мозги. — Неужели не понимаешь, парень, я за тебя в ответе! Случись с тобой что…
— Ну не случилось же, Артем Михайлович, — выпустив облако белесого пара изо рта, перебил я и, поежившись, сунул руки в карманы спортивного комбинезона. Крещенские морозы в этом году пришли в наш город с опережением графика и, казалось, крепчали с каждой минутой.
— Замерз?
— Немного.
— Ладно, дуй в теплушку, Лучинин. Но имей в виду, разговор не окончен!
Кивнув, я подхватил висящий на ручке руля шлем, но уходить не спешил — в голове копошился главный вопрос, не задать который я просто не мог.
— Артем Михайлович, — до одури смелый на трассе, сейчас я косым зайцем робел перед лицом неизвестности, — а Соколов меня видел? Что решил? Возьмет в сборную?
Михалыч покачал головой, а у меня чуть сердце не остановилось. Неужели все было зря: два года тренировок, бессонные ночи в гараже, шлем этот дорогущий вместо навороченного смартфона? Как же так? Я ж за хвост держал свою птицу счастья, но, по всему выходило, что упустил.
— Иди грейся, Лучинин, — Михалыч похлопал меня по плечу, а потом криво так ухмыльнулся и произнес: — За тобой место. За тобой.
Греться? Да я забыл про холод сию минуту. Готовый расцеловать целый мир, я не нашел ничего лучше, как налететь с объятиями на Михалыча.