А потом впереди замаячило большое, и оно стремительно
приближалось. Жека дёрнулся, заметался, но метаться и дёргаться без
тела, одним сознанием, было совсем неудобно. А большое прямо по
курсу росло, и в какой-то момент оно вдруг прояснилось, стало
чётким — будто щётки-«дворники» смахнули с лобового стекла дождевые
капли или конденсат. И Жека увидел, что большое то, цветное и
летящее на него — телевизор, но совсем исполинских, вселенских
каких-то размеров.
На экране светилась заставка: Программа Время.
«Очень смешно», — подумал Жека.
— Ту! Ту́-ту ту́-ту ту-тууууу!!! — заорала на невыносимой
громкости в ухо знакомая мелодия.
Вот тогда Жека и обрубился.
***
Когда Жека врубился обратно, то ещё не раскрывая глаз услышал,
что рядом гомонят и суетятся какие-то люди. Он где-то лежал, под
спиной чувствовалось тёплое и рассыпчатое — кажется, песок.
— Пропустите с водой! — скомандовал немолодой женский голос,
прошуршали шаги, и на Жекино лицо и голову полилось
холодненькое.
Жека распахнул глаза — и тут же прищурил их назад, слишком всё
вокруг было солнечное и яркое.
Чьи-то руки помогли ему принять сидячее положение. Картинка
перед глазами постепенно сложилась. Люди вокруг блестели загорелыми
телами, рябили разноцветными купальниками и панамами; справа, за
кустами, дёргались на ветру тенты и полосатые зонты. Пляж.
Позади всего этого синело, сверкало бликами море.
Жека встал на одно колено и осторожно поднялся.
— Голова не кружится? — заглянула ему в лицо кучерявая
полноватая тётенька.
— Д-да вроде н-нет, — сказал Жека, и сказал не своим, тоненьким
каким-то голосом.
Он бросил быстрый взгляд на руки, живот, на ноги в детских
сандалиях. Едва не заглянул в плавки, вовремя опомнился.
Ну что, понятно. Он очутился в теле ребёнка. Себя-ребёнка: Жека
вспомнил эти красные плавки с синими треугольными вставками по
бокам. То-то все здесь показались ему чересчур высокими.
Невидимое радио пело о белом теплоходе и сиянье синих глаз,
потом запиликало, передавая сигналы точного времени.
— Что ж ты, в такую жару и без головного убора, — шагнул к Жеке
седой дедуля в очках. — На вот, дарю! — Он нахлобучил Жеке на
голову затейливо свёрнутую из газеты фуражку.
Жека поблагодарил, добрый дедок подмигнул ему и отошёл, шлёпая
по бетону вьетнамками. Оставила Жеку в покое и заботливая тётенька,
да и весь собравшийся на происшествие народ из-под тени под
кипарисами куда-то засобирался.