Вздрагиваю, когда слышу раздирающее душу слово, что, конечно, не укрывается от брата. Он гладит меня по голове, странно, что снова не взъерошивает волосы. После чего поднимает сумку с пола и сует ее мне в руки.
— Поехали, — он кивает в сторону двери. Не ждет, пока я снова начну спорить, просто идет к ней.
Мне ничего не остается, как последовать за ним. Догоняю брата возле лифта в другом конце коридора.
— Вообще-то, там должен быть смотритель, — обиженно бросаю Леше в спину, в ответ получаю только покачивание головой.
Уже в машине вспоминаю, что нужно купить цветы и прошу брата остановиться у ближайшего магазина. Он внимает моей просьбе, и через несколько минут у меня на коленях рядом с черной сумочкой лежат белые розы. Валентина Леонтьевна из очень любила.
Мне больно на них смотреть, поэтому перевожу взгляд за окно, в котором мелькаю многочисленные многоэтажки, сменяемые парками и торговыми центрами.
— Он мне изменил… с Ликой, — у меня не получается сдержать слова, которые то и дело рвутся наружу.
Машина виляет.
— Что? — голос брата звучит приглушенно. Я не смотрю на него, но уверена, что пораженный взгляд он на меня все-таки бросил.
— Я перед отъездом узнала… — произношу еле слышно.
— Ты уверена, — спустя некоторое время спрашивает Леша.
Киваю, и только через мгновение понимаю, что он вряд ли увидел. Поэтому мне приходится найти в себе силы, чтобы наконец произнести вслух:
— Сначала сомневалась. Но он за два года так и не попытался со мной связаться, а когда я приехала, сразу увидела их вместе, — тяжело сглатываю и впиваюсь пальцами в бедро. — Сегодня я спросила… он не отрицал.
Брат молчит. Я тоже. Во рту пересыхает. Язык будто к небу прирастает. Леша — первый человек, с кем я делюсь своими переживаниями. Не хочу рушить их с Глебом дружбу, но больше не могу держать правду в себе.
Проходит больше часа, пока мы добираемся до кладбища, а потом еще минут пятнадцать, прежде чем находим нужную могилу.
Издалека замечаю белый прямоугольный памятник, находящийся за железной оградой. Он выделяется среди других: серых и черных. Сразу понимаю, что нам к нему. Подходим ближе. Внутриогорожено слишком много места, словно оно ждет еще одного человека. Но я тут же забываю об этом, когда вижу фотографию, выгравированную черными линиями. Замираю.