Да, я создал и Викентьеву еще больше проблем, но он это
заслужил. Жалко ли мне его? Нисколько. Со родом Пылаевых он
собирался поступить куда хуже. Да и поступал столько лет.
— Ты дашь нам уйти? — спросил Викентьев, усевшись за свой
стол.
Я стоял рядом, тщательно следя, чтобы он не замыслил никаких
глупостей.
— Я же сказал. Слова аристократа. Я сделаю всё возможное, чтобы
ты и твоя семья ушли отсюда живыми. Конечно, если ты сам не станешь
вставлять мне палки в колеса.
— Луиза, — произнес Викентьев, — она просила тебя не
убивать.
Я вздернул бровь.
— Вот как, с чего это такая щедрость?
— Она тебя любит, — произнес Викентьев, и в его устах-то
прозвучало, будто оскорбление.
— Вот как, — удивился я, — только ошибся ты. Она меня, может
быть, и любила, но только это не отменяет тот факт, что она
пыталась меня убить. И сама погибла.
— Она не погибла, — осипшим голосом произнес Викентьев. — Она
жива. И она сейчас находится в подвале нашего дома.
Если Викентьев пытался меня смутить, признаю, у него это
получилось. Во всяком случае, сердце у меня заколотилось в бешеном
ритме.
— Что значит Луиза жива? — спросил я. — Вы ведь войну нам
объявили из-за этого, из-за того, что я ее убил. — Я сейчас больше
всего досадовал, что у меня нет второго магафона, и что я больше
никого не держал на связи. Хотя, кому еще это может быть интересно?
Слишком много противников у Злобина и у рода Пылаевых.
— Нам надо было найти причину, чтобы объявить вам войну, —
произнёс Викентьев, глядя мне в глаза. Пытается вывести из себя? Не
на того нарвался. — Это был хороший повод. Луизу жаль, она скорее
всего еще не скоро восстановится, если вообще восстановится. Это
ведь ты ее ранил, не так ли? — спросил он, взглянув на меня.
— То я её убил, то выходит, что ранил. Вы как-то путаетесь в
своих показаниях, — произнес я хмуро, наблюдая за руками
Викентьева. Тот сверлил меня взглядом.
— Так это был ты или нет?
— Давайте не будем отходить от дела. У вас слишком мало времени.
Предполагаю, что запас прочности у вашего поместья не столь высок.
И время терять не следует. Подписывайте капитуляцию.
Викентьев выдохнул.
— Но, если она правда жива, — продолжил я, — я надеюсь, что она
восстановится. Я желаю ей всего только самого лучшего. Надеюсь, вы
позволите нам увидеться напоследок. — я старался, чтобы мое лицо не
выражало никаких эмоций, но, признаться, гнев во мне грозил
вырваться на свободу, а потом спалить Викентьева. Как же я сейчас
его ненавидел, и всю его семейку.