— Паладинский орден – это школа для тех, кто сомневается, куда
свою новую силу направить: на благо людей али против, — раздался
голос Зиновия, тот как раз выходил из барака и, видимо, услышал наш
разговор. Клим тут же поёжился, искоса глянув на Паладина. — А ты
не переживай, парень. Ты себя уже показал – тварей бил, людей не
обижал. Человеческий облик сохранил – это куда важнее.
Я посмотрел на Клима и произнес.
— В общем, не переживай. В долгий ящик откладывать это дело я не
собираюсь, если что, всех спасем, — успокоил его я.
Тот благодарно кивнул и снова искоса взглянув на Зиновия, отошел
в сторону. Но на последок произнёс:
— Вы нас привлекайте если что, мы знаем с какой стороны за меч
браться и с какой дырки стрелять.
Я лишь кивнул, сдерживая усмешку.
Тем временем Зиновий подошел. Он приветливо улыбался, но было
видно, что червячок сомнений его гложет.
— Расскажешь, что у тебя случилось?
Зиновий удивленно вздернул брови.
— С чего вы взяли, что что-нибудь случилось? — ухмыльнулся он,
старательно изображая, что всё в порядке, но я прекрасно видел, что
на душе у него неспокойно.
— Да ты уже третий день сам не своей ходишь, — произнес я. — Что
тебя беспокоит?
Зиновий вздохнул.
— Благое дело вы замыслили, Константин Александрович. Людей вон
спасаете, на землях порядок наводите. Но после того, как вы к
Викентьевым съездили, у меня душа не на месте, то что мне потом
понарассказывали, — он мотнул головой, — побаиваюсь я, как бы и на
наши земли такая орда не пришла.
— Не придет, — заверил я, — я этого не допущу.
— Я вам верю, — кивнул Зиновий. — И более того, даже если пойдет
что-то не по плану, буду верить всем сердцем, потому что вы не
отступите. Я по вам это вижу.
Ну что ж, у меня ничего не оставалось, как только кивнуть. Во
всяком случае, когда дела наладятся, я планировал городских детишек
забрать себе и начать их обучать. Надо правда решить, как это все
оформить, чтобы паладинский корпус на них не претендовал. Уверен,
что в законе есть какие-то лазейки и не обязательно всех
усыновлять.
Тем временем Зиновий вдруг произнес.
— Я хочу уйти из паладинского корпуса.
Я удивленно воззрился на него.
— А разве можно? — спросил я.
— Конечно, — ответил он, — правда, после десяти лет службы, — он
криво усмехнулся, — когда паладинский орден будет уверен, что в
орденце не осталось соблазна перейти на темную сторону и начать
людей убивать. Я уже 18 лет отслужил – имею право.