- Но?
- Расшифровщик визуальных образов – модуль нелегального
происхождения. Часть разработок корпорации "Kureyo Genetics". Имеет
известные уязвимости. Один из побочных эффектов – хранение копий
всей визуальной информации, включая кратковременную память, в
резервной области.
Тихо выругался.
Вот это как раз и был главный подвох. Данные. Мои данные. Мои
образы, воспоминания, чертежи, случайные мысли – всё, что
промелькнёт в голове в момент сканирования, может остаться у них. А
потом всплыть где угодно. Пусть даже не специально. Даже если они
не захотят – их взломают. Или продадут. Или кто-нибудь изнутри
сольёт.
- Уровень риска?
- Тридцать семь процентов при стандартной процедуре. При
использовании защитного протокола "теневого контура" – семь
процентов.
- И что для этого надо?
- Потеря одного из внешних носителей. Пожертвовать старым
накопителем с допуском к моему ядру.
Молчание слегка затянулось. Обдумывал ситуацию. Это была не
слишком высокая цена. По сравнению с возможной утечкой – вообще
мелочь. Но…
- А что получим взамен?
- Почти полную слепоту для внешних наблюдателей. Никто не
узнает, что ты проходил сканирование. Даже если они будут копать в
логах.
- Ладно, – кивнул, – согласен.
Внутри, где-то под кожей, тихо щёлкнуло. Небольшой, почти
незаметный разряд. Это Мику отрезала один из старых, давно
неиспользуемых блоков памяти.
До того, как начал вспоминать звёзды
***
Судя по данным навигации, до посадки оставалось меньше
пятнадцати минут. Скорость снижалась, аппарат переходил в режим
торможения, гасил остатки импульса.
Закрыл глаза, откинулся в кресле.
Где-то там, впереди, среди песков, бетона и сухих гор, меня ждал
томограф. Меня ждала правда. Или ложь. Может быть, чтобы вспомнил
звёзды по-настоящему. А может, мне просто что-то показали.
Вопрос не в том, был ли это сон. А в том – чей он был.
И если они решат, что моё видение стоит дороже, чем его цена на
входе, тогда, возможно, мне и правда придётся не просто отбиваться.
А отрубать шаловливые ручонки по самые плечи. И у меня есть
чем….
Над старой бетонной полосой, раньше такие делали для принятия
самолетов, сейчас не нужная, но оставшаяся, как реликт – грубой,
потрескавшейся полосой в серо-коричневом море пустоши – повис
ровный, почти вибрационный гул. Пронёсся по заброшенным ангарам,
отразился от растрескавшихся стен бункеров и вымерших антенн. Шум
не резкий, не угрожающий – скорее тяжёлый, сдержанный, как дыхание
чего-то большого и уверенного в себе.