Арама заметила его
беспокойство.
— Протяни руки, — скомандовала она.
Взяла его за запястья. Руки у Арамы были не женские, как бы не
больше, чем у самого Валена, но держали мягко.
— Ты полон внутреннего напряжения и
испуга.
Арама помолчала пару ударов сердца,
затем её голос смягчился, вместо холодных наставнических ноток
вернулись материнские:
— Я понимаю. Наставник Кайлео навёл на
тебя страху в тот момент, когда твоё сердце и так было в смятении.
А я поступила жестоко. Я позволила ему это сделать. Проведи я с
тобой хоть немного времени, то убедилась бы что ты это ты, быстрее,
чем чашка чая успела бы остыть. То, как ты смотришь, как ты
поправляешь одежду, ритм твоих шагов — такие вещи не подделать. Но
я позволила так беспощадно проверить тебя, потому что в моём
собственном сердце не было уверенности. Прости меня за это, если
сможешь.
Голос Арамы звучал мягко,
успокаивающе, убаюкивающе, почти гипнотически. Её пальцы держали
запястья Валена так заботливо, что мысль о невероятной силе,
таящейся в её хватке, словно в омут канула Вален сам не заметил,
как мысли вообще пропали из его головы, оставляя лишь желание
слушать Араму дальше, а его нервы перестали быть натянутыми
струнами. Даже жар солнца отчего-то перестал обжигаь.
— А теперь всё позади. Тебе нечего
бояться. Никто не посмеет обвинить тебя. Никто не посмеет обидеть
тебя. Ты под моей защитой и моя любовь к тебе не поколеблется, что
бы ни случилось. Поэтому не бойся. Расслабься. Дыши ровно.
Почувствуй биение моего сердца, моё дыхание. Сейчас ты можешь это
сделать. Дыши так же как я, следуй за моим ритмом.
Вален, погрузившийся в спокойствие,
загипнотизированный словами Арамы, сам не заметил точного момента
изменения. Приятное тепло, начавшее растекаться по жилам и нервам,
показалось ему чем-то естественным, должным. И лишь когда он
почувствовал неожиданный толчок в груди, словно в ней дрогнуло и
забилось второе сердце, рядом с первым, его глаза раскрылись в
изумлении.
Мир изменился целиком — и вместе с тем
не изменился совсем. Панорама гор, шелест ветра, запахи сада были
прежними — но воспринимались по-иному, не острее, но полнее, словно
кто-то снял тёмные очки с глаз Валена, вынул фильтры из его ушей,
прочистил нос от впитавшейся вони. Солнечные лучи не стали менее
беспощадными — но теперь Вален чувствовал, как тело поглощает их
жар, обращая в энергию. Он чувствовал, как эта энергия циркулирует
по его телу, пробегая искрами по нервам и возвращаясь… возвращаясь
к гладкому, округлому ядру точно по центру груди. Он чувствовал
даже, как искры этой энергии вливаются в него через пальцы
Арамы.