Договариваемся встретиться на нейтральной территории. Я же вроде как буяню не по-детски. Со мной пока лучше не водиться. Очень по-взрослому, блядь! Сворачиваю к круглосуточной кафешке около сауны. Парковка забита. Судя по всему, сильные мира сего веселились ночью и ещё не разъехались. Около входа в сауну стоят две девки, смеются. По виду шлюхи. Элитные хули. Пишу мелкому, что я уже здесь. Очаг разврата манит. Девахи глазками стреляют, когда иду к кафешке. Мерзость. Беру себе двойной экспрессо, глотаю, не чувствуя горечи, и протягиваю руку Никитосу. Тот сонно трёт глаза, зевает. Видок тот ещё. Видимо, не только мне сегодня плохо спалось. Берёт себе кофе и блинчики. Раскидывается на весь диванчик напротив и очевидно ждёт моей словесной подачи.
— Дело есть, Коршун, — без особых прелюдий начинаю, — тренироваться мне где-то нужно. Степанов мне все каналы перекрыл. Форму теряю.
— В курсе, братан, — зевает, по сторонам смотрит, расслаблен, а я нервно челюсти сжимаю. — Всё ждал, когда ко мне обратишься, — скалится скотина прокурорская. — Место есть. Сергеевичу не скажу.
— Узнает. Из команды выпрет.
— По хую как-то. Я там только из-за батиного бзика, — усмехается, впихивает в рот блинчик и жует, пока я чутка расслабляюсь.
— Сейчас хочу приступить.
— Не вопрос.
— Цена?
— Обижаешь. Я по-братски подгон сделаю, — делает глоток чая, трёт переносицу, — заяву ту забрали?
— Нет. Если бы забрали, то я бы здесь не сидел.
— Сергеевич че говорит?
— Извинения принести пострадавшим, — криво скалюсь, — принципиально не пойду на поводу.
Кивает. В молчании досиживаем оставшееся время, пока Коршун наедается. Из кафе вываливаемся спокойными. Я предвкушаю предстоящую тренировку в зале. Мне этого чертовски не хватает, как и своего места в команде, но хрен с ним. Подумаю, как вернуться.
— Я без тачки сейчас, — ерошит волосы на затылки Никита, — ещё не отошёл от мальчишника. Половины не помню, блядь.
— Весело, — хмыкаю. Частое явление в наших рядах. Сначала режим, а когда есть шанс уйти в отрыв, крышу сносит. Гульня на полную катушку.
— Главное, чтобы это «весело» через девять месяцев не закричало в роддоме, — садится на пассажирское, — батя меня за яйца вздёрнет.
— Осторожней надо быть.
— Всегда, а тут просто чистый лист. Не помню ничего. Проснулся, какая-то девка под боком голая, резинок нет. Свалил, а сейчас думаю, хоть бы не спустил в неё.