– Джонатан! – крикнула я, но дверь не
открывалась.
Тень-зонтик с шипением растаяла в полумраке у стены.
Причем Йорик на кусачий зонтик даже внимания не обратил. Он
продолжал бешено лаять в угол. Какая пакость ему там
померещилась?!
– Тише, малыш, тише… Что ты там увидел? Крысу?
Призрак крысы?
В дальнем углу, почти сливаясь с тенями, стояло
очередное нечто – невысокое и темное. Я подумала, что это просто
еще одна коробка или старая урна. Но Йорик не унимался, его лай
стал еще более грозным и вызывающим.
Присмотревшись, я различила очертания статуэтки,
сантиметров сорок в высоту, не больше. Изваяние скрюченного
существа с козлиными рогами, торчащими из лохматой головы. Сатир
или черт сидел на корточках, обхватив колени длинными, костлявыми
руками с когтями. Гротескная страшненькая безделушка, деревянная
или каменная, покрытая вековой пылью.
– Ну и рожа, – пробормотала я, пытаясь унять дрожь в
руках. – Это же просто фигурка, глупыш. Нечего
тут…
Но замолчала на полуслове. Йорик не просто лаял. Он
рвался из рук, шерсть на загривке стояла дыбом. Пришлось поймать
воинственного охранника за морду и заставить замолчать самым
примитивным способом.
И тогда я услышала скрип. Сначала подумала, что это
скрипит старый пол. Или ветер гудит в забитых окнах. Но нет. Звук
шел оттуда. Из темного угла. От статуэтки.
Это было едва слышное, прерывистое… дыхание. И мне
показалось, что грудная клетка скрюченного существа под пылью едва
заметно приподнялась. Мама дорогая! Оно живое? А чего такое…
замученное? Ой… Приглядевшись, я заметила ошейник и
цепь.
– Погоди, Йо, – машинально велела я, все еще
придерживая пса за «клюв» и не давая ему гавкать слишком громко. –
По-моему, оно нам не угрожает. И скрипит как-то больно… жалостно.
Какая скотина посадила на цепь сторожевое животное и бросила без
воды и еды? Даже лотка не оставили, гады!
Йорик, почувствовав мою уверенность, или просто устав бороться
за право облаять весь мир, притих и лишь тихо ворчал, уткнувшись
мордой в мою куртку. Его взгляд все еще был прикован к темному
углу. А оттуда продолжало доноситься жалкое, прерывистое
поскрипывание. То ли дыхание, то ли стон. Цепь на шее чудика тускло
и неприятно поблескивала.
Вдруг дверь позади нас снова заскрипела. Я резко обернулась. На
пороге стоял Джонатан. Его лицо, обычно непроницаемое, выражало
глубокое смущение и остатки паники. Он осторожно оглядел холл,
особенно то место, где на него напал зонтик-невидимка.