***
Бильярдный клуб находился в полуподвальном помещении старинного
особняка в центре города. Просторный зал в английском стиле. Панели
из темного дерева, столы с зеленым сукном и латунными лампами над
каждым, приглушённый свет, запах выдержанного алкоголя, табака и
ещё чего-то тонкого, благородного. На стенах — портреты игроков
прошлого. Под стеклом — кии, как музейные экспонаты.
В дальнем углу зала, под бронзовым светильником, возле стола для
русского бильярда стоял лишь один игрок. Неспешно перебирая
пальцами кий, Семён Алексеевич Мордюков, начальник ОМВД,
примеривался для удара.
Щелк! Биток ударил, и шар почти заскочил в лузу, но в последний
момент отлетел и откатился к борту.
— Черт… — пробормотал Мордюков. — Не прёт сегодня.
Ворот рубашки расстёгнут, на лбу испарина от концентрации. В
зубах тлела сигара, в стакане с толстым дном на бильярдном бортике
переливался янтарный бренди.
Но в этот момент за его спиной раздался знакомый голос:
— Здравствуй, Семён Алексеевич! Партейку?
Мордюков замер на мгновение, не оборачиваясь. Только рука чуть
сильнее сжала кий. Затем медленно выпрямился и, обернувшись, чуть
улыбнулся:
— О, Артур Богданович? Конечно, прошу…
К бильярдному столу подошёл Дирижёр. Снял пиджак, повесил на
стойку-вешалку из красного дерева, выбрал на подставке кий. Его
движения были плавны и выверены, он привык держать в руках не
только кий, но и чужие судьбы.
— Как там наш друг? — негромко спросил Мордюков, делая новую
затяжку.
— С божьей помощью, — так же тихо кивнул Артур и стал натирать
кий мелом.
***
Я направлялся из кухни в прихожую, но уже определил, что в
квартиру вошли двое, это было слышно по шагам. Одна — точно Машка.
Будто в подтверждение моих слов раздался голос следачки.
— Проходи! Чего встала, как овца? — хихикнула Машка.
— Ой, Ситникова, сама ты овца, — отозвался красивый низкий
грудной голос второй девушки. Как у дикторши… — Ха-ха… у тебя пол
шатается.
— Сама ты шатаешься!
— И-ик! Да с чего? Мы выпили-то чуть-чуть. Доставай бокалы.
— Бли-ин! — испуганно протянула Машка. — А мы чо? Винчик в
магазе оставили?
— Гонишь, что ли, у меня в сумке же…
— Фух… напугала! — отозвалась Машка чуть заплетающимся языком. —
Макс! А Макс! Ты дома? Смотри, кто к нам пришел!..
Я вышел в коридор, смотрю — картина маслом: худенькая Машка в
джинсах и топике, как подросток, но с чуть кривой от вина улыбкой,
а рядом с ней — женщина, от которой несло либо бедой, либо
волшебством. А может, и тем, и другим сразу. Высокая, гибкая, с
осанкой кошки. Рыжие, чуть вьющиеся волосы спадали на плечи, будто
пламя, пойманное в движении. Кожа смуглая, почти оливковая, как у
южанки, а глаза… глаза зелёные, глубокие, чуть озорные, пьяные. В
них было одновременно и веселье, и опыт, и какая-то женская
проницательность. На ней черное облегающее платье.