— Яровой! — окликнул он, перегородив мне дорогу. — Ты когда мне
тетради на проверку принесёшь?
— Принесу, Владимир Ильич, я ж на больничном, — кивнул я,
изобразив лицо настоящего штабиста.
— На больничном? — подполковник прищурился. — Та-ак. А почему в
кадры не доложился?
— Так вот и иду, докладываться, ага…
Не знал я, что нужно было отдельно отзваниваться. Раньше же
просто сообщал начальнику подразделения, а потом, когда выходил —
приносил в кадры справку из медсанчасти о выздоровлении. Больничный
у нас без этих общепринятых бумажек проходил — свой бланк, попроще,
с ведомственными штампиками и печатью.
— В следующий раз и рапорт на тебя накатать могу, — сухо добавил
Зуев. — За несоблюдение регламента.
Я только плечами пожал. А про себя подумал: «Пишите, Шура,
пишите… Мне бы ваши заботы».
— А физо ты как сдавать собираешься? — не отставал Зуев. — У нас
срез по полугодию на носу.
— Как-нибудь сдам, — заверил я.
— В прошлый раз три пересдачи у тебя было, — с упрёком напомнил
он. — Я тебе ещё зачёт поставил, глаза закрыл. В этот раз номер не
пройдёт.
Вот докопался… Зачёт за великую услугу считает. Не понравилось
ему тогда, как я с ним и с Мордюковым в больничке зубоскалил,
отбрил их к чертям. Злопамятный, паразит.
— Сдам, обязательно, — заверил я и обрулил его, направляясь
дальше.
— Куда это ты? — нахмурился он.
— Болеть, — кинул я через плечо.
Подполковник опешил. Видно, не ожидал. Привык, что личный состав
перед ним мнётся, слушает его высказывания в коридоре, застыв по
стойке смирно. Поймает кого-нибудь и начинает грузить, смакуя
собственную значимость. То у него «распоряжение из главка», то
«приказ по линии», то «нарушение дисциплины». Вечно прикрывается
бумажками, как бронежилетом.
А тут я просто срулил. Сам. Не дожидаясь, пока разрешит. Но это
дело такое — пусть привыкает. Не велика птица павлин. Если уж я
Мордюкова прижал, то с Зуевым как-нибудь тоже справлюсь. Хотя с
кадровиками сложнее — у них вся сила в бумаге. В этих распоряжениях
и приказиках, что душат любого и от работы отвлекают.
***
Вот и кабинет Кобры. Дверь была приоткрыта, я толкнул —
вошёл.
В начальственном кресле на колёсиках вместо Кобры, как бы это ни
было противоестественно, вальяжно развалился Шульгин. Болтал себе
по мобильному, посмеиваясь, явно не по служебным делам.