Я поворачиваю лицо к Егору, и мне кажется, что в гнетущей тишине слышен хруст моих шейных позвонков.
— Что? — мой голос скрипит тихим недоумением.
— Хорошо, Инга, я повторю, — Егор медленно выдыхает через нос, глядя черными глазами на дорогу. — Я хочу другую женщину.
14. Глава 14. Оставь их
— Пошел прочь!
Мой крик оглушает меня саму, а затем будто невидимая теплая рука хватает меня за шкирку и рывком вытягивает из черного безумия и отчаяния.
Я вижу своих дочерей.
Бледных, испуганных, с широко распахнутыми глазами. Держатся за руки.
Я вижу свекровь. Молчаливую и печальную.
Я вижу Виктора.
Я вижу его глаза.
Усталые. С тонкими морщинками в уголках век.
Вижу редкие и единичные седые волоски в его висках.
Я отступаю и сажусь, вглядываясь в его лицо, будто в первый раз его вижу.
Я его помню мальчиком, подростком, юношей, молодым и энергичным мужчиной.
А теперь запомню зрелым мужчиной с усталыми глазами.
Злость и обида расползается на лоскуты под откровением, что мой мальчик, который списывал у меня контрольные, стал дядькой.
А я стала теткой.
— Маша?
И голос его стал другим. Более глубоким, но в то же время он звучит тише.
— Ты прав, Виктор, — шепчу я. Молчу минуту, разглядывая его лицо будто чужое и тихо говорю, — Я должна тебя отпустить.
У меня не дрожат руки, и сердце больше не колотится раненой птицей о ребра в желании вырваться на свободу.
— Мы любили, — шепчу я. — Так любили. Самозабвенно, дико и отчаянно. Каждая минута с тобой была радостью, Виктор. Я была с тобой девочкой, девушкой и женщиной. И я была счастливой. Даже тогда, когда ела пустые макароны в съемной комнате. И ты любил меня. Все эти годы любил, — перевожу взгляд на девочек, — ты подарил мне дочерей. Красивых, здоровых, умных девочек, — ласково улыбаюсь и вновь смотрю на Виктора, — И если бы я вернулась назад на двадцать четыре года, я бы все повторила.
Закрываю глаза.
— Повторила, — киваю и вновь вглядываюсь в его глаза. — Ты мне сделал больно. Очень больно, Виктор… Но… правда в том, что я не хотела бы, чтобы ты был несчастлив со мной после всех этих светлых и теплых лет.
Ресницы Виктора вздрагивают, зрачки расширяются, и в уголке левого глаза вспыхивает слеза.
— Девочки, — перевожу взгляд на дочерей, — я вас сегодня не ждала. Если бы знала… то, — пожимаю плечами, — этого бардака бы не было. Я не хотела вас пугать, — сердце в груди бьется тихо и слабо. — Я жива, папа жив. И да, мы разводимся, потому что… так случается. Я не знаю, что вам еще сказать. Мне больно, обидно и очень страшно, но я теперь тоже не вижу смысла быть с вашим папой.