— Ох, барин, добрый воз.
И тут ввалился на подворье Фрол — детина метра два ростом, а в
плечах как три меня. Шёл он вразвалку, уверенно и мощно. Руки
узловатые и сильные, такими можно и подкову согнуть, и бревно в
одиночку поднять.
Иван же махнул:
— Яру запряги, в воз вот этот вот, — он ткнул пальцем в больший
из двух.– Барину дашь.
— Сделаю, буркнул Фрол, уходя за сбруей. Голос у него был под
стать внешности — глубокий, рокочущий, будто из-под земли
доносился.
Фрол скрылся в сарае, откуда послышался звон упряжи и негромкая,
но забористая ругань — видать, что-то не сразу нашлось. Через пару
минут он появился снова, держа в руках сбрую, которая для обычного
человека показалась бы тяжёлой, а в его ручищах выглядела
игрушечной.
— Благодарю, Иван, — сказал я честно, — не ожидал, что так
просто будет договориться.
— Так, а чё ж то не помочь барину, коли нужда, — хмыкнул он. —
Андрею Петровичу поклон.
— Да как-нибудь в другой раз, — ухмыльнулся я.
И сказал:
— Да видишь, Иван, не все старосты такие справные, как ты, что
за деревней следят и на контакт идут, так что благодарствую.
Иван приосанился, явно довольный похвалой. Он был из тех
мужиков, что понимают цену хорошему слову от барина.
— Стараемся, барин, как можем, — ответил он, поглаживая бороду.
— Оно ведь как? Деревня — она что семья. Как ты к ней, так и народ
к тебе. Без этого никак.
Фрол тем временем вывел из стойла Яру — кобылу гнедой масти, с
белой звёздочкой на лбу. Животное ступало важно, с достоинством,
словно понимало свою ценность.
— Хорошая лошадь, — с гордостью сказал Иван. — Сильная, как бык,
но послушная, как ягнёнок. С ней хоть куда.
Я развернулся к Петьке, сунул ему медяк и шёпотом сказал:
— Как Яру отдавать будешь, отдашь старосте Ивану, скажешь —
барин передал, благодарит.
Петька кивнул, зажимая монету в кулаке, словно боялся, что она
исчезнет. Его глаза блестели от восторга — ещё бы, мало того, что
не каждый день барин доверяет такие поручения, так еще и случай то
какой — боярин казалось бы за обыденное дело медяком чествует.
— Готово, барин, — сказал Фрол, протягивая вожжи.
Двинули к Быстрянке, по пути заехали в дубраву и набрали брёвен
дубовых. Яра оказалась кобыла крепкая — тянула, как танк, даже не
фыркала. Лес встретил нас прохладой и тишиной, нарушаемой лишь
стуком дятла где-то в вышине да шелестом листвы.