И мне хотелось в эту ночь увидеть каждую из мириадов деталей
моего дома.
Запомнить каждую мелочь, каждый неровный камешек тротуаров и
каждый барельеф зданий. Так, что окажись я очень далеко отсюда и
разбуди меня среди ночи, я смогу назвать форму пуговиц разносчика
газет Графского переулка или черты лица памятника дворнику.
Именно в эту ночь, когда город не спит и наполнен смехом и
песнями.
Я гулял и гулял, жадно поглощая все эти образы. Словно нёс
ночную стражу, убеждаясь, что столица выстоит перед студентами. В
особняк я вернулся перед рассветом. Гудели ноги, слипались глаза,
но я был совершенно счастлив.
Удивительное дело. Когда я отсюда уезжал в прошлой жизни, у меня
не было даже скромной лачуги. Не было необходимости. Когда я
вернулся, у меня оказался не просто дом, а целый город. Награда, о
которой я и не думал. Лучшая награда.
Волшебная ночь закончилась, а я уснул так крепко и хорошо, как
не засыпал очень давно. С чувством глубочайшей удовлетворённости. И
вроде ничего такого не случилось, но ощущение было масштабным.
***
— И чего вам, молодой барин, на месте не сидится-то, —
выговаривал Прохор, намазывая уже десятый по счёту бутерброд
толстым слоем масла.
Кусок колбасы, который он укладывал поверх, вообще не
укладывался в нормы приличия. Да и в рот вряд ли бы влез. Но слуга,
услышав, что я отправляюсь за город, пусть и на полдня, решил
обеспечить меня провиантом на полжизни.
Баталов прислал сообщение о том, что нас ждут к обеду. Примерно
к этому времени и я проснулся, так что полноценно поесть не
успевал. Аргументация в виде логичного предположения, что меня
покормят, раз уж на обед позвали, разбивалась о железный довод —
лучше, чем дома, невозможно.
Поэтому я смиренно ожидал полагающуюся провизию, тщательно
скрывая улыбку. А Прохор продолжал ворчать и отрезать кусок за
куском.
— Не бережёте вы себя. Дела сплошные, ни капельки ведь для себя
не живете!
Такому заявлению я настолько удивился, что закашлялся. Для себя,
наконец, и живу.
— Во! — обеспокоенно посмотрел на меня старик. — Верно, так и
заболеть недалече. Захиреете, какая баба тогда на вас
взглянет-то?
— Прохор...
— Ну ладно, хоть бы и девица, — отмахнулся слуга. — Вот бы кто
дома-то вас усадил.
Дед подговорил, не иначе. И я, на свою голову, решил
подшутить.
— А если тёмная девица?