–
Но вы же сами выгнали меня из «Шторма»!
–
Потому что вы своей игрой испортили мне весь замысел!
–
А вы публику поменяйте, Юрий Александрович, – едко усмехнулась Злая
Фуфа и добавила, – напишите на афише «Спектакль «Шторм» только для
тех, кто способен понять великий замысел режиссёра
Завадского»!
Тут уже и я не выдержал, ржал так, что
ой.
Завадский налился нездоровой краснотой и
прошипел:
–
Зачем вы этот цирк устроили, товарищ Бубнов?
–
Какой цирк? – прищурился я, – вы же пришли со мной о проекте
разговаривать, если не ошибаюсь. Или не так?
–
Именно так! – кивнул Завадский, – но она здесь причём?
–
А при том, что одна из главных ролей писалась как раз под Фаину
Георгиевну. Так что она – человек заинтересованный. Кроме того,
Фаина Георгиевна принимала непосредственное участие в написании
отдельных частей сценария.
–
Я сам знаю, кого приглашать на роли! – он сказал это пафосно и даже
подбородок задрал высоко-высоко.
–
Тогда зачем вы пришли ко мне? – изумлённо развёл руками я, –
приглашайте сами, делайте всё сами. Я-то причём?!
–
Мне нужен текст! – проворчал Завадский, – весь текст!
–
Ничем помочь не могу, – демонстративно развёл руками, и я
подчёркнуто злорадно улыбнулся, – уж извините!
И
тут заржала Раневская. Завадский побагровел, процедил что-то
нечленораздельное и выскочил из комнаты, напоследок так хлопнув
дверью, что, наверное, вздрогнул весь дом и на чердаке обильно
посыпалась штукатурка.
–
Муля, ты прэлесть! – разулыбалась Фаина Георгиевна, – как красиво
поставил на место этого мешигине*!
–
Он сказал, «поговорим в кабинете Большакова», – тут же наябедничал
Ярослав. – Я всё расслышал.
–
Вот же сволочь, – пробормотала Фаина Георгиевна, – но сволочь
гениальная, что тут говорить.
Она тяжко вздохнула и посмотрела на меня
как-то… по-матерински, что ли:
–
Тяжело тебе со мной, да, Муля? Ничего-то у нас не получается. И с
режиссёрами я постоянно ругаюсь, и из театров меня выгоняют, и роли
отбирают.
–
Ничего, Фаина Георгиевна, – вздохнул я, – раз я пообещал – значит
сделаю. Не получилось сейчас – получится потом. Я вообще считаю,
что неудачи – это хорошо. Больше материала для мемуаров
будет.
Раневская усмехнулась. И добавила:
–
Трудно мне с Завадским. Очень трудно, Муля. Сам видишь
же.
Я
кивнул, а она продолжила:
–
Если я молчу – он начинает думать, что он прав, а если пытаюсь
доказать свою точку зрения – так считает вдвойне.