Решил остаться в Нью-Йорке. Здесь для каждого
найдётся место. Снял квартиру и начал искать работу. Со старыми
товарищами встречаться желания не возникало, хотя их связи и могли
помочь. Устроился барменом в заведение под названием «Назарет».
Что-то внутри щёлкнуло, когда он проходил мимо. Когда-то давно он
слышал это слово, вот только не помнил контекст, то ли отец делился
откровениями из своей религии, то ли поминал старых как мир рокеров
из Шотландии.
Ритм новой жизни только сильнее раскрыл эту пасть…
Галлюцинации не отпускали, становились всё реальнее и назойливее.
Всё чаще и чаще, вдалеке и в тёмных углах он видел то, чего не
могло существовать. А если и не видел, то чувствовал, всем своим
естеством. Чаще и чаще. Иногда становилось так страшно, что он не
мог сдвинуться с места и нормально дышать. Боролся как мог.
Таблетки делали его овощем, но не спасали. Только алкоголь помогал.
Словно ставил барьер между этим миром и им.
На новой работе пить не воспрещалось, в меру, конечно
же. Посетителям нужны были собутыльники и слушатели. Какое-то время
даже удавалось получать удовольствие. Никаких обстрелов и фугасов
на дороге, пустой трёп на все известные темы, забавные судьбы
клиентов, флирт с уставшими офисными львицами, размеренность и
спокойствие.
Время шло. В колонках над головой звучало всё больше
минорных нот, а публика вокруг становилась всё более декадентной. И
как-то само собой он снова начал тонуть. Алкоголь перестал
помогать, потребовалось что-то более весомое. Косячок тут, косячок
там, сигарета на улице, пара пива, несколько шотов за компанию,
таблетка экстази в пятницу для поднятия настроения, и дорожка
амфетамина в субботу для бодрости.
Его уволили, когда героин уже плотно обвил своими
щупальцами, подавил всякую волю и сопротивление, сделался смыслом и
целью. Если говорить начистоту — он не видел в этом проблемы,
скорее решение их всех. Никакой ответственности, никаких планов,
никаких задач, никакого будущего, никакого прошлого. И никаких
кошмаров. Только ежедневные мутные дела — всё ради дозы. Просто и
понятно.
Мышцы испарились, оставив скелет обтянутый кожей,
лицо стало бледным и болезненным, взгляд немного потух, но глаза
ещё иногда подсвечивались угольками надежды. В тот день, покидая
свой клоповник, который едва ли можно было назвать квартирой, он
улыбнулся своему отражению, ведь на руках уже была доза, и впереди
ждала спокойная и приятная ночь.