Чувствуя горечь во рту и комок в горле, Северус забрался под
одеяло с головой и постарался поскорее уснуть, надеясь спрятаться
от мыслей, воспоминаний и самого себя.
Ночью Тобиас Снейп умер.
Утром с первого этажа послышался
надрывный крик Эйлин. Северус лежал в постели, закрыв уши руками, и
чувствовал, как в груди медленно образуется пустота… Такая
привычная пустота.
— Делай, что должен, и будь, что
будет, — прошептал сквозь зубы Снейп, до боли сжимая кулаки.
Прошло несколько бесцветных дней,
заполненных суетливой пустотой, которая всегда начинается после
смерти близких. Внезапно застывшее время, когда только мир вокруг
продолжает спокойно вертеться, словно ничего не произошло.
Привычный круговорот жизни и смерти, такой знакомый и бесконечно
беспощадный своей предопределённостью. Потерявший близких человек
внезапно понимает, что какая-то частица его души навсегда исчезла и
отыграть назад уже не получится. Фатум, как говорили древние.
Смерть Тобиаса Снейпа, человека, которого Северус так ненавидел и
презирал всю прошлую жизнь, — внезапно оставила в его душе ощущение
незавершённости чего-то важного. И теперь это чувство вызывало у
Северуса почти физическую боль. Он ожидал найти в себе облегчение.
Или хотя бы безразличие. Но вместо этого внутри всё заполонила
темнота, в которой так и зудело комариным писком нечто похожее на
запоздалое сожаление. То самое чувство, что даёт о себе знать
только болью в сердце бессонными ночами, когда тишина в пустом доме
становится слишком тишиной.
***
Похороны были скромными. Тело
Тобиаса закопали на местном кладбище, что находилось всего в
нескольких минутах ходьбы от фабрики, в стенах которой Тобиас
отработал без малого пятнадцать лет. К тихой радости матери,
страховка отчима, о которой они даже не догадывались, покрыла все
затраты, а фабричное начальство и церковный приход взяли на себя
положенные хлопоты. В новой жизни Северуса старший Снейп, как
выяснилось, не успел окончательно опуститься и даже пользовался
определённым уважением среди руководства фабрики.
Небо над Коуквортом казалось
пасмурным, но и только. Удушающая жара, не отпускавшая рабочий
городок уже несколько недель, заставляла собравшихся на кладбище
людей то и дело вытирать лица и шеи влажными платочками. Снейп
стоял у могилы отчима, ощущая, как в груди ворочается чувство
потери, которое он не мог ни объяснить себе, ни заглушить.