Обручи на предплечье Тобиаса уже не
пульсировали, они горели бордовым светом. Отчим даже несколько раз
сжал кулак, видимо, почувствовав последнее предупреждение
«Непреложного обета».
— Кто мой физиологический отец? —
спросил через силу Северус, уже зная, что цена его вопроса — жизнь
Тобиаса.
— Персиваль Криденс Бэрбоун.
Полукровка, как считала Эйлин. Мать этого Бэрбоуна была какой-то
азиаткой из благородных, а отец вроде как из Америки или Германии,
тот сам не знал, — произнёс через силу Тобиас, и обручи
«Непреложного обета» на руке отчима вспыхнули особенно яростно и
вдруг погасли. Тот неловко покачнулся и пробормотал, непроизвольно
разминая предплечье другой рукой:
— Ох, мать, похоже, я и правда
немного устал сегодня. Кости чего-то ноют.
Снейп с болью наблюдал, как волосы
отчима выцветают, становясь грязно-белыми.
Они подошли к дверям, и Тобиас,
тяжело опираясь на плечо Северуса, поднялся по ступеням.
— Пойду я вздремну, — хрипло
произнёс отчим, снимая башмаки. — Матери не рассказывай, что
случилось у церкви. Будет только нервничать зазря. — Договорив,
Тобиас скрылся за дверью комнатки, где, как помнил Северус, тот
обычно отлёживался после пьянки.
Ошеломлённый услышанным от человека,
к которому в прошлой жизни питал лишь жгучую ненависть, Северус
зашёл в кухню. Воздух запах овощами и зеленью - мать нарезала
салат. Эйлин Снейп только открыла рот, чтобы спросить, где они
ходили столько времени, как в окно забарабанила клювом большая
важная сова.
Радостно взвизгнув, Эйлин вскочила
со стула и метнулась к окну, чтобы поскорее впустить давно
ожидаемую почтальонку.
Сова, явно недовольная тем, куда
пришлось лететь, сердито ухнула и протянула лапку с заветным
конвертом. Эйлин схватила письмо дрожащими руками и с надеждой
стала разглядывать пергамент, исписанный зелёными чернилами.
— Ваш сын зачислен в Школу
Чародейства и Волшебства Хогвартс, — прочла она торжественно первые
строчки и посмотрела на Северуса глазами, полными гордости. — Тебя
приняли, сынок!
— Я пойду наверх. Устал немного, —
пробормотал Снейп, избегая встречаться взглядом с сияющими глазами
матери. Он и так прекрасно знал, что будет учиться в Хогвартсе.
Сейчас его мысли были полны совсем другим — рассказом Тобиаса, что
сжигал его словно «Адское пламя». Северус боялся признаться себе,
что неосознанно, с помощью врождённой легилименции вынудил отчима
нарушить клятвы. Неожиданно в голове запульсировало запоздалое
раскаяние: «Я не хочу, чтобы он... из-за меня...»