Решение приходит быстро. Тянусь к заднему сиденью и беру оттуда скетчбук, который я так и не взяла от Ярослава. Открываю, трогаю бумагу — да, шероховатая, нормально для угля. Не идеально, конечно, пигмент достаточно быстро осыпется, но пойдет.
— Спасибо за подарок, — замечаю я. — Пригодился.
— Я так и знал, — ухмыляется Ярослав и поворачивается ко мне.
— Не двигайся! — сурово прикрикиваю я. — Сиди ровно.
— А ты злая, когда рисуешь!
— Я всегда злая.
— Я бы поспорил, — снова ухмыляется он, но заметив мой взгляд, фыркает и поднимает руки. — Все, все. Сижу, молчу.
А я рисую — угольно-черные линии появляются на бумаге, складываясь в черты лица Ярослава. Непослушная прядь волос над высоким лбом, острые скулы, чувственный излом губ, жесткий прищур глаз, красивые сильные руки, расслабленно лежащие на руле. От него веет силой, и эта сила притягательна. Он самоуверен и самолюбив — и это тоже каким-то образом отражается в моем наброске.
Я останавливаюсь в тот момент, когда Ярослав со словами «Прости, но я реально больше не могу» потягивается, словно огромный кот. Крутит затекшей шеей, чуть морщась, разминает ее, и у меня на секунду возникает безумное желание потянуться ладонями к его плечам и сделать массаж, чувствуя под пальцами крепкие горячие мышцы.
Ох черт…
— Дай посмотреть, — Ярослав то ли просит, то ли приказывает, а я с сомнением протягиваю ему скетчбук.
— Это только набросок, — извиняюще говорю я. — Сколько успела.
— Да ладно, неважно, я же… — он вдруг замолкает, уставившись на рисунок. И молча изучает его еще какое-то время, пока я нервно кручу в перемазанных пальцах уголь.
— Ну как? — наконец не выдерживаю я.
— Сложно сказать, — медленно тянет Ярослав. Он выглядит… удивленным? Растерянным? Шокированным? — Это… Это неожиданно. Ты отдашь мне этот рисунок? Я заплачу.
— Нет, ты что, какие деньги. Забирай так. И это не полноценная работа, так, набросок просто, — почему-то оправдываюсь я.
— Заберу, — кивает Ярослав. — Обязательно заберу. Потом. А сейчас иди и покажи это своему преподу. И если после этого он не возьмёт тебя обратно, он тупой и слепой.
— Ты думаешь? — почему-то шепотом спрашиваю я.
— Уверен.
Я и сама знаю, что он на моих портретах получается не так, как все остальные, но вдруг этого все равно недостаточно? Вдруг мне опять скажут, что это все мазня, а а бездарность?