- Почисти одежду! - Приказал юноша своему слуге. Однако вместо
гордого приказа из горла вырвался невнятный клёкот. Впрочем, суть
приказа имп прекрасно понял. И тут же принялся за дело. Подобного
рода работа была ему по вкусу. Если, конечно, можно назвать работой
трапезу. Спустя несколько минут всё было кончено, и переодевшийся в
снятую с убитых одежду Гарвель вышел из переулка, нацепив на лицо
маску брезгливого безразличия, с которым, по его мнению, должны
ходить настоящие аристократы.
Победа над противниками взбодрила его, на время выведя из той
беспробудной тоски, в которой он находился с того момента, как
увидел горящую башню учителя и людей с эмблемой листа на фоне
пламени. Венетта поражала бесконечной чередой жизни и смерти,
порока и добродетели. Среди узких улочек, казалось, есть всё: и
пророки, и бродячие музыканты, которых стражники почему-то вовсе не
спешили выдворить за пределы квартала. Вся эта какофония городского
шума вливалась в уши выросшего вдали от больших городов ученика
Эдварда. Вызывая самые противоречивые чувства: от раздражения до
наслаждения. Музыканты и впрямь были хороши. Или же неискушённое
ухо юного Гарвеля не способно было уловить отчаянной фальши,
сквозившей в каждой сыгранной ноте? Впрочем, всё это неважно.
Впервые за последние два года состояние юноши приблизилось к тому
порогу, за которым тихо светило то, что более благополучные люди
называют счастьем.
Позабыв обо всём, он просто бродил среди улиц, растворившись в
шумной толпе снующих по своим делам людей. Однако вечно эта идиллия
продолжаться не могла. Точку в праздной прогулке поставил жуткий
грохот, прокатившийся по улочкам города. Горожане в ужасе валились
на землю, закрывая сочащиеся кровью уши. Впрочем, Гарвеля, открыв
рот смотрящего на содержимое лавки оружейника, эта судьба миновала.
Хотя внезапный грохот также прижал его к земле. Вслед за грохотом
по воздуху прокатилась жуткая вытягивающая тепло волна. Вздрогнув
от обжигающего холода, бесконечно длинное мгновение терзавшего
тело, Гарвель вопреки здравому смыслу, двинулся вслед за волной.
Природное любопытство взяло верх над рассудком, к тому же два года,
проведённые в бегах, не избавили его от юношеской веры в своё
бессмертие и неуязвимость, хотя и изрядно пошатнули эти
убеждения.