Вальмонт сделал заказ и, повернувшись к Гарвелю, спросил: - У
меня есть ещё один вопрос.
- Спрашивай. - Великодушно разрешил Гарвель, понимая, что его
отказ ничего не изменит.
- Где демон, которого ты призвал в Коше? - Спросил инквизитор.
Гарвель вздрогнул от неожиданности. Он рассчитывал, что его
скромный ритуал остался незамеченным.
- Я его уничтожил. - Выдал Гарвель бодро.
- Уничтожил? - Саркастически спросил Вальмонт. И усмехнувшись,
добавил: - Я, конечно, не демонолог, но отличить мёртвого демона от
куста сирени смогу.
- Хорошо. - Сдался Гарвель. - Я не знаю, что с ним. Но одно могу
сказать точно, силы своей он лишился полностью и прихлопнуть его
одной лапой может даже мой имп.
- А где отнятая мощь? - Проницательно поинтересовался
инквизитор.
- Не знаю. - Скривился Гарвель. Не сводя с демонолога горящего
взгляда, Вальмонт хапнул с тарелки лапку гуся, с хрустом сжевал.
Глядя на него, за гуся принялся и Гарвель.
- Тогда ты должен узнать и предоставить мне отчёт! – нетерпящим
возражений тоном приказал инквизитор, сверля чернокнижника взглядом
остаток ужина. После встречи с Изольдой обоих ощутимо внутри
потряхивало пусть и по разным причинам.
В келью Гарвель вернулся то ли поздней ночью, то ли ранним
утром, то есть в тот чудесный миг, когда луна уже пропала, а первые
лучи солнца ещё не осмеливаются выползти на небосвод. А на улицах
любого города царит тишина, поскольку спят все: и стражники, и
неугомонные купцы, и те чудесные люди, что поджидают в переулках
неосторожных горожан.
Батор проводил демонолога обожающим взглядом и тут же вернулся к
тому занятию, которому посвятил день. Он пристально смотрел на
висящую на гвозде сумку Гарвеля. В его глазах горела безумная
надежда, что вот ещё чуть-чуть и сумка свалится на пол, и вот тогда
наступит полное и безоговорочное щенячье счастье.
- Брось. Лямка не сползёт. - Попытался разубедить его Гарвель.
Щенок, услышав такую глупость, даже голову не повернул, лишь
фыркнул, будто понимает. Дожил - невесело подумал Гарвель. — Вот
уже и с собакой разговариваю.
От невесёлых мыслей его отвлёк глухой стук упавшей сумки.
Едва утренний свет пробился сквозь плотные белые занавески,
скрывающие узкое, окошко в келье, как чернокнижник с проклятьями
проснулся.
Проснулся он оттого, что острые зубки щенка нещадно теребили его
за носок. Остро пожалев, что снял сапоги перед сном, чернокнижник
открыл глаза. Добившись своего, Батор громко тявкнул освобождённой
пастью, побежал к голове обожаемого друга, с твёрдым намерением
облобызать и осчастливить своим присутствием.