Эксперименты… Эта тварь в человеческом обличье с лёгкостью играл
на самом тёмном страхе Августы, на ее материнском инстинкте. И
делал это мастерски.
— Вы… вы лжете, — прошептала Августа, но в ее голосе уже не было
прежней уверенности. Тень сомнения не почувствовал бы только слепой
и глухой человек, а Дамблдор таким не был…
— Я желаю им только добра, Августа, — сказал Дамблдор с
непоколебимой искренностью. — Как и Невиллу. — Его взгляд снова
устремился на меня, пронзительный и оценивающий. — Должен заметить,
что твой внук уже демонстрирует… необычайную силу воли и готовность
нести ответственность, но он ещё так молод…
Тут он сделал шаг вперед, и приблизившись к бабушке властно
спросил:
— Где они, Августа? Где Фрэнк и Алиса? Пока ещё не поздно, дай
мне возможность исправить ошибки прошлого и вернуть их под защиту.
Настоящую защиту.
Августа колебалась. Я видел, как дрогнули её губы, как в глазах
мелькнула тень отчаяния и страха перед тем будущим, которое
нарисовал Дамблдор. Она была загнана в угол его логикой, его мнимой
заботой и холодным анализом рисков. Внезапно она повернулась и в
поисках поддержки посмотрела на меня.
После такого призыва я уже не мог молчать и позволить ему
сломить волю бабушки сейчас, после всего, чего мы добились. Я
сделал шаг вниз и встав рядом с Августой, всеми силами стараясь не
показывать свою слабость.
— Профессор Дамблдор, — начал я, заставляя себя на всякий случай
не встречаться с его всевидящим взглядом. — Мои родители… Они
больше не ваша забота, как собественно говоря и не забота
Министерства в лице Мунго. Решение принято, и сейчас они находятся
в месте, где о них позаботятся лучшие специалисты, недоступные
здесь.
Месте, о нахождении которого знаем только мы. — Я кивнул в
сторону Августы и Ксенофилиуса. — Ваши опасения… мы их учли и
приняли соответствующие меры, поэтому пожалуйста… Оставьте их в
покое. Оставьте нас в покое.
Дамблдор перевел взгляд на меня. Его голубые глаза за стеклами
очков изучали меня с невероятной интенсивностью. У меня
складывалось ощущение, что ещё немного, и он увидит, что я — совсем
не Невилл Лонгботтом, а что-то… другое.
— Невилл… — наконец произнес он, и в его голосе прозвучала
неподдельная, отеческая грусть. — Ты берешь на себя слишком много и
пытаешься играть в игры, правила которых не до конца понимаешь.
Последствия таких действий могут быть… необратимыми. Как для тебя,
так и для них. — Он кинул быстрый взгляд на Августу, и мягко
попросил: