Дина, девушка Шейна, как раз из такого. Брат говорил, она из гетто “Аква”, которое располагалось на берегу моря. Там четыре месяца назад разыгралась эпидемия, люди стали умирать один за другим от кишечной инфекции.
А однажды явились они — кроктариацы. Приехали на огромных машинах, извергающих из больших пушек огонь, и сожгли всё дотла. Дине же удалось спастись просто чудом. Она как раз была на нелегальной вылазке за рыбой.
Нелегальной — потому что само гетто от моря было огорожено высоким забором, и людям на берег было нельзя. А Дина знала лазейку, и когда возвращалась — увидела, что творится что-то страшное, вернулась и спряталась в ущелье, несколько недель жила там одна, пряталась в морской пещере, вход в которую был через воду, пока её там не обнаружили повстанцы.
С тех пор она ещё более люто ненавидит всё, что связано с кроктарианцами и говорит, что готова в любой момент жизнь положить на борьбу с ними.
Думаю, такая её непримиримая ненависть — одна из причин неприязни ко мне. Она считает, что я, как минимум, прожив столько времени в доме командора кроктарианцев, должна была попытаться ему как-то навредить.
Я, крепко удерживая поднос, пошла в конец большой столовой, к столику, из-за которого мне помахал Том.
— Ты сегодня поздно, — сказал он, когда я опустилась на стул и поставила еду на стол.
— Много дел было в медблоке, — пожала плечами. — Ты, кстати, тоже.
— Угу, — он откусил кусочек сушки и аппетитно захрустел ею. - Надеялся встретиться с тобой.
В любой другой раз я бы, скорее всего, даже не обратила внимания на эту фразу, но после слов Шейна само как-то получилось зацепиться. И не просто зацепиться — я почувствовала, как потеплели мои щёки.
— Решил, что мало измучил меня на тренировке? — попыталась отшутиться я.
— Ага, — он улыбнулся простодушно и открыто. — То-то я смотрю, ты слишком легко присела на стул. Видимо, приседаний надо было дать больше. И даже руки не дрожат.
Он положил свою крупную горячую ладонь чуть выше моего запястья и немного сжал, на что моё тело отреагировало странно. Я вздрогнула и уронила ложку. Хорошо, что пустую.
— Эй! — пожурила его я, стараясь игнорировать странное тепло на коже, хотя он уже убрал руку. — А если бы я держала горячий чай?
Он сложил ладони, жестом прося прощение, а я, наконец, приступила к обеду.