Пусть этот мир был безнадежно
отсталый, странный, непривычный. Словом, тот еще. Пусть здесь
владели магией отдельные личности. В его, Миха, мире отдельные
личности владели еще и не тем.
Но увидеть на месте привычных лошадок
тощих чешуйчатых тварей – это был полный привет. Окончательный.
Мих предпочел бы, чтобы драконы эти
потомками птерозавров устрашающими тенями носились над землей,
плевались огнем, разевали кровожадные пасти. Уносили к себе в
логово принцесс, в конце концов. Или просто девушек помясистее.
И находились бы отчаянные ребята,
способные этих монстров обуздать и приручить. Лихачей хватало и
здесь, и в далекой России.
Но тягловые клячи с хилыми
перепончатыми крыльями – то ли рудиментами, то ли атавизмами,
вызывали у Миха только глухую тоску. Или тоскливую злость. В
зависимости от настроения.
Вот такие невеселые мысли приходили в
голову Миха, пока он трясся верхом на драконе, ухватившись одной
рукой за седло, а другой за куртку сидящего впереди Данника. Было
неудобно, да и страшновато, если честно. Мих и на лошади-то сидел
всего раза три в жизни, а уж тут.
Но охота пуще неволи. Мих ехал
смотреть на Каменную Крепость в пустыне, о которой слышал много
чего интересного и даже загадочного.
Драконьи хвосты уныло свисали вниз,
как мокрое белье с веревки. Судя по всему, поездка по пустыне им не
нравилась. Мих от нее тоже был не в восторге. Но что поделать, раз
уж решился ехать, приходилось мириться с неудобствами.
На каждом из семи драконов ехало по
два человека. И еще по обе стороны каждого тощего чешуйчатого брюха
висели бурдюки с водой и туго набитые мешки с товарами. Купцы везли
в поселок Регнауш около Каменной Крепости разные нужные в хозяйстве
вещи, от штопальных ниток до котелков и сковородок. В обмен они
собирались получить сахарные сушеные финики, драгоценный камень
желудин и шерстяные ковры ручной работы.
Было очень жарко. Хотя хозяин
каравана, Лабус, и говорил, что зимой условия для передвижения
совсем неплохие. Каково же здесь будет летом?
Миху перед поездкой выдали толстый
кусок полотна: прикрыть голову, лицо и шею. Но только песок все
равно летел за ворот, попадал в рот, в глаза, в нос. Вечером на
стоянке лекарь долго вытряхивал его из волос.
А ночью в пустыне было холодно. Мих,
подавляя отвращение, прижимался к теплому, урчащему драконьему
брюху, неприятно-змеиному на вид, голому, желтоватому, в темных
разводах.