Данники отнеслись к хмурому лекарю
спокойно. С разговорами не приставали, болеть пока никто не
собирался. За проезд он заплатил.
И кормили хорошо. Улыбчивая, хрупкая
на вид женщина, единственная в караване, варила по вечерам кашу на
сале, гороховую похлебку или острый суп из сушеной баранины с
красным и черным перцем. Мих всегда просил добавки.
Поднимались Данники затемно, когда
было еще прохладно. Мих с трудом открывал покрасневшие, припухшие
глаза, заматывал голову пропотевшей тряпкой, влезал, кряхтя, на
своего дракона, потерявшего где-то в драке кусок хвоста и одно
убогое крыло. Впрочем, животное было смирное, ленивое, шло тихо и
на многочисленные попытки переднего всадника заставить его
двигаться побыстрее лишь жалобно всхрюкивало. Миху это было на
руку. Гнать в «Фиате» по автобану – это пожалуйста, а драконий
галоп в его планы не входил.
В пустыне Мих никогда раньше не
бывал. Лишь видел в кино и по телевизору в той, прошлой жизни.
Бесконечные барханы, будто покрытые желтой гофрированной бумагой,
выцветшее от жары небо, прыскающие во все стороны разноцветные
ящерицы, при первой же опасности старающиеся зарыться как можно
глубже в песок. Иногда какая-нибудь невезучая рептилия
проскальзывала перед драконьей мордой. И, хрусть и ам, исчезала в
узкой зубастой пасти.
А еще миражи. Неожиданно появляющиеся
и так же неожиданно исчезающие на горизонте. Тающие, как шарики
мороженого, неясные картинки загадочных миров: блистающие серебром
и золотом горы с деревьями в ледяных ветках, стаи белых птиц на
фоне красных облаков, идущие в битву воины с копьями и щитами,
высокие стены каменных фортов.
Один раз Миху показалось, что
промелькнула вдалеке несущаяся прямо на него электричка. Но видение
это мгновенно исчезло, заставив долго биться сердце, и больше не
появлялось.
За поездку Мих поправился на жирных
харчах. А еще лекарь до синяков отбил задницу, у него разболелись и
загноились глаза, кожа на руках сильно высохла, а кое-где
потрескалась до крови.
Поселок Регнауш показался на
горизонте через неделю. Сначала Мих принял его за мираж. Но низкие,
обмазанные глиной домишки, финиковые пальмы, похожие на воткнутого
головой в землю страуса с голой шеей и зеленым хвостом, спешащие по
делам люди не рассеялись в белесом мареве, а наоборот, все
приближались и приближались, пока караван не уперся в плетеные из
колючих веток ворота.