– Вот образцы материи, которая у меня
есть. Не сомневайтесь, госпожа, качество самое отменное, стирается
хорошо и не мнется. Сноса ему не будет, здоровья вам на долгие
годы, – портниха обращалась к Ивке почтительно, заглядывала в
глаза, улыбалась широко.
Ивка к такому вниманию не привыкла и
чувствовала себя не в своей тарелке.
Но это не помешало ей самым
тщательным образом пощупать, помять и даже понюхать то, что
предлагала ей мастерица: красный атлас, синий батист, желтый
крепдешин. В конце концов девушка остановилась на отрезе
светло-серого, жемчужного оттенка, плотного сатина. Теперь
оставалось самое трудное – выбрать фасон. Портниха принесла книгу с
рисунками. Ивка задумчиво стала листать страницы.
Через две недели платье было готово.
Светлое, маркое, с вызывающе низким лифом, пышными рукавами,
которые невозможно засучить, многочисленными складками на юбке,
которые невозможно отгладить. Это было ужасно непрактично. Но это
было прекрасно.
Ивка решилась потратить на обновку
серебряный таллен. Непростительная расточительность, но жалеть о
содеянном почему-то не получалось.
Также были сделаны на заказ черные
полусапожки из тонкой, мягкой кожи и новый чепец.
Ивка, нарядившись, долго кружилась по
своей маленькой комнатке, а потом аккуратно сложила обновки и
убрала в котомку. Представить себя разгуливающей в Раттенпуле в
таком наряде она не могла совершенно. Да и скажите на милость, не
варить же в таком картошку. К тому же Ивка могла побиться об
заклад, что каждый пришедший на ужин каменщик попытается заглянуть
ей за корсаж.
Пройтись бы приодевшейся, с
настоящей, сделанной куафером прической перед Славеном. Вот он бы
оценил. И нужные слова нашел.
«Королева моя. Краше и желаннее тебя
никого нет. В глазах твоих звезды, в улыбке сладость, в волосах
серебряные колокольцы».
Вот как бы он говорил. Может быть,
даже скорее всего, эти слова ничего не значили. Но хотелось их
слушать еще и еще. Купаться в них, тонуть, умирать и возрождаться
заново.
А потом бы платье легло на спинку
стула, погасли бы свечи, взметнулась облаком белая простыня...
Прекрати, – приказала себе Ивка. – Ты
из Милограда. В Милограде все не так. Все по-другому. А мечты на
тарелку не положишь. И хреном не приправишь. И тяжелая ты, на пятом
месяце. Уже скоро к дому поворачивать.