— Впечатляет, — наконец выдавил он,
стараясь скрыть свой интерес. — Весьма мудреная конструкция, ваше
благородие.
— То-то же, — я с довольным видом
свернул чертежи. — Пока это тайна. Но вам, как союзникам, я
доверяю. Изучайте. Может, и вы чего дельного подскажете.
Я оставил их наедине с этой
«тайной», а сам вышел. За дверью меня ждал де ла Серда.
— Они клюнули, — тихо сказал он.
— Я знаю, — я усмехнулся. — Сегодня
ночью они попытаются скопировать эти чертежи. А через неделю
Демидов получит донесение о том, что питерский выскочка строит
какую-то невообразимо гениальную машину. И он, со своей уральской
основательностью, начнет строить такую же. Вбухает в нее тысячи
пудов железа, сотни людей, месяцы работы. И в итоге получит груду
бесполезного, неработающего хлама. А пока он будет возиться со
своей игрушкой, мы уйдем далеко вперед. Если он приедет обвинять
меня в том, что я строю нереальную машину, то сам же себя и выдаст,
тем более к тому времени я уже смогу показать достойный
механизм.
Это была моя маленькая месть. Не
кровавая, не жестокая, изящная. Я не собирался его разорять. Я
хотел выиграть время. Уж лучше пусть он думает, что узнал все что
надо. Мы заставим его бежать в неверном направлении, пока сами
будем прокладывать дорогу в будущее.
Спектакль для уральских шпионов
отвлек меня, но не де ла Серду. Старый испанец, в отличие от меня,
не питал иллюзий насчет «святой делегации». Пока я играл в
технологические поддавки с Демидовым, он вел свою, невидимую войну.
Его не волновали ультиматумы и богословские споры. Он, как старый
волкодав, чуял запах настоящей, смертельной угрозы.
— Они слишком чистые, барон, —
сказал он мне тем же вечером, когда мы остались вдвоем. Мы сидели в
его маленькой каморке, которую он оборудовал под штаб. Стены были
увешаны картами окрестностей, на которых красными флажками были
отмечены посты и маршруты патрулей. — Я наблюдал за ними, за
попами. Двигаются слаженно, как отряд солдат. Почти не говорят
между собой. И всегда, всегда кто-то из них остается на часах.
Священники так себя не ведут. Это волки в овечьих шкурах.
Заброшенную церквушку, которую они заняли, давно хотели
восстановить. Селяне не нарадуются на них, священников этих.
— Я дал им три дня, капитан, —
ответил я, разглядывая карту. — У нас есть время.