
Декабрь ввалился в Игнатовское без
приглашения, завалив все вокруг снегом по самые уши. Моя усадьба,
больше смахивающая на какой-то укрепрайон, под этим белым
покрывалом выглядела даже нарядно. Из труб кузниц и литеек валил
густой черный дым, смешиваясь с морозным воздухом, а из мастерских
доносился новый, незнакомый звук —мерное, мощное дыхание.
Пых-пых… вжи-их… Пых-пых…
вжи-их…
Это наши оппозитные паровые машины,
доведенные до ума гением Нартова, крутили валы, гоняя станки. Этот
звук был для меня лучше любой музыки.
Я сидел у себя в конторе, давно
превратившейся в штаб, и пытался разгрести гору бумаг. За месяц,
что прошел после моего возвращения из Москвы, я, кажется, постарел
лет на десять. Вся эта канитель с Демидовым и новой компанией
выпила из меня все соки. Зато результат был налицо. На столе,
поверх чертежей, лежал главный трофей этой битвы — утвержденный
Государем устав «Российских Железных Дорог». Цифры в нем глаз
радовали: четверть акций — казне, за земли и высочайшее
покровительство. По тридцать пять процентов — мне за технологии и
Демидову за металл. Ну а остатки, для связки, раскидали по мелочи
между Меншиковым, Брюсом и еще парой-тройкой нужных людей. Я всех
повязал одной цепью — золотой — от этого не менее крепкой.
— Хитро ты его, Петр Алексеич,
хитро, — прокряхтел Тихон Никитич Стрешнев, сидевший напротив.
Старик решил у меня недельку погостить, отдохнуть от московской
суеты. Хотя я понимал, что «отдых» этот — так, для отвода глаз.
Приехал посмотреть, как я буду из этой каши выпутываться. — Запряг
уральского медведя в одну телегу с собой. Теперь он, хочешь не
хочешь, а в одну сторону тянуть будет. Правда, за тобой теперь глаз
да глаз нужен. Такой, как Демидов, в любой момент может попытаться
и вожжи на себя перетянуть, и твою долю оттяпать.
— На то и расчет, Тихон Никитич, — я
откинулся в кресле. — Пока он будет барыши считать да секреты моих
машин выведывать, у него на другие интриги времени не останется. Мы
оба на крючке друг у друга.
В этот момент в дверь постучали.
Вошел капитан де ла Серда. Старый испанец за это время превратился
в настоящего начальника моей службы безопасности. Его «Охранный
полк» стал грозой всей округи.
— Докладываю, барон, — начал он без
предисловий, его русский с каждым днем становился все лучше. — За
последнюю неделю — тишь да гладь. В окрестных деревнях спокойно.
Людей, что тут крутились, как лисы у курятника, след простыл. Даже
соглядатаи Брюса, что тут околачивались, и те запропали. Либо мыши
так хорошо затаились, либо им приказали не соваться.