Лейтенант Бутаков».
«Мудаков ты! – взревело под черепом
нашего общежития, где автор эпистолярного шедевра сжался в комочек
меньше булавочной головки. – В психушку захотел? Сидеть в углу и не
дёргаться!»
Я изорвал бумажку в клочки, потом
заржал. Есть же нехитрые способы стреножить аборигена этого тела
или как минимум получать сигнал, ежели тот вздумает чудить во время
отдыха главного сознания. А красный индивид ещё до вчерашнего
вечера верил в отсутствие загробной жизни с посмертным воздаянием
за грехи! Что я жду от него после единственной воспитательной
беседы?
Встреченный на улице Фролов как-то
странно и не по-строевому ставит ноги.
- Что, Стёпа, приключения?
- Нет, Вань… Вчера не обломилось. А
утром как прихватило!
То есть воздаяние порой нагоняет при
жизни. Но не все делают правильные выводы.
Перевоспитание Ивана началось без
согласия с его стороны. К огорчению комсорга, на пьянстве и походам
по бабам поставлен жирный крест. Повышенное служебное рвение,
прорезавшееся неведомо откуда, настолько поразило сослуживцев, что
они хором заключили: на почве хронического недоперепивания у
военлёта съехала крыша.
Мы с Ваняткой стали уж очень часто
слышать унижающее слово «Мудаков». А как на занятиях по матчасти я
замучил механика вопросами да сам забрался в пилотское кресло, меня
натурально принялись опасаться. Разговоры заводят – тебе же раньше
пофиг было, чо стряслось?
Видели бы они, как физкультурой
занимаюсь на высоком пригорке у Березины. За тысячу лет со всякими
зэгами сталкивался, многие на меня кидались, забивали до смерти…
Практически. Иллюзорное тело нельзя убить, как и бессмертную душу,
но пробовали и часто. Я учился отвечать, да и перед гибелью кое-что
умел, правда – больше мечом или копьём. Понятное дело, не собираюсь
боксировать крепкими кулачками с гитлеровской армией, да и сложение
не то, мелковатое. Ванятка ростом метр шестьдесят пять, худ, в
кости широк, лицом кругл и волосами рус, совершенно не похож на
былинного витязя.
Мордобой чем хорош – координации
движений учит. Особенно, когда много на одного, как часто на зоне
бывает. Здесь упражнения позволили окончательно приспособиться к
новому мелкому телу.
В преисподней каждый удар по врагу
отдаётся болью в собственном теле. За девятнадцать веков боль стала
частью меня, привычным ощущением. Но привычность не влечёт
безразличие. Когда раскалённый гвоздь вновь втыкается в
загноившуюся рану, мучение ничуть не меньше. Заслужил? Заслужил!
Терпи…