- Не держи зла, Иван, что наорал на
тебя. Нервы, понимаешь… В Берлине здорово нас всех выручил. Иначе –
труба. Коли встретиться доведётся, не забуду. Береги себя, не
высовывайся лишнего.
Неожиданно, но приятно. Се – человек,
хоть и комиссар.
В Париже нас через центр провезли,
впервые за эту поездку. В Польше и Германии вокруг вокзала кружили,
мало что видели. А Париж – настоящая сказка. Я, честно говоря, тоже
почувствовал себя советским туристом. Собственно, в чём разница? В
преисподней мы картинки смотрели да рассказы слышали, а чтоб своими
глазами – только оперативникам приходилось. Каждый второй из них с
задания привозил взыскание, увеличивая срок лет на пять-десять. И
всё равно души под солнце рвались!
Взгрустнулось. Москва, Варшава,
Париж… Здесь живут миллионы смертных, чувствуют – здесь их дом. У
меня нет дома девятнадцать веков. Вместо него – очень особенная
миссия, за её провал святоша пригрозил высшей мерой, и это не
пустой звук. По сравнению с исключительной карой даже тысячелетие в
кипящей смоле ощущается лёгким дискомфортом. Вкалывая надзирателем
на зоне, я и в теории не мог попасть ситуацию, когда меня в
наказание обмакнут в Вечное Ничто.
Пока предавался невесёлым
размышлениям, наш водитель вырулил на шоссе, и мы понеслись… Как
понеслись! Он не вёл машину – пилотировал.
- Во Франции шофёр, дающий менее ста
километров в час, не имеет право на существование, - заявил он.
Фразу разобрал я один, но куда
прыгнула стрелка спидометра, парни увидели. У «Чайки» посадочная
скорость девяносто, отрываемся обычно на ста десяти. Наш Пьер
разогнался намного больше. И дороги здесь – загляденье. Не то что у
Бобруйска, даже около Москвы нет ничего подобного.
«Рено» набит до отказа – пилот, нас
пятеро и вещи. Если опустить подробности, мы меньше чем за сутки
перенеслись на южное побережье Франции, точно сказать не могу куда,
западнее Марселя. И это с остановками!
Города, городки, поля, виноградники…
Если Бог создал человека по собственному образу и подобию, то рай,
наверно, соорудил по примеру юга Франции.
- Где же угнетённые пролетарии? –
Гиви Джинджолия озвучил самый животрепещущий для моих спутников
вопрос.
- Пролетериан? – это слово оказалось
для Пьера понятнее по-английски. – Ай эм а рэд пролетериан!(2)
2. Я – красный пролетарий (скверный
английский).