Ясно. Изображать бурное и активное
ничегонеделанье. Нет уж, тем более запахло реальной схваткой с
нациками.
- Товарищ комбриг, а где ближайший
аэродром хоть с чем-то местным летучим?
Пумпур метнул в меня обычный
советский взгляд: тебе больше всех надо? Неожиданно мои попутчики
засуетились. Им тоже невтерпёж, воевать охота, а не водку
пьянствовать. Женька Ерлыкин прямо заявил, что приехал не груши
карданом околачивать. Нет самолётов – возьмёт винтовку и врага
саблей порубит, как Чапаев.
- Рядом нет ничего. Хули делать?
Приказываю – двум добровольцам двигать в Альбасете, возьмёте
переводчика недобитого. Хули с вас толку… Остальные – со мной в
Мадрид.
Наутро мы с Ваней Копецом погрузились
в древний «Форд». Пётр Григорьевич на правах старшего по возрасту
полез в кабину к водителю, нас определил в кузов. Тёзка заартачился
и заявил, что он главный.
- Кто сказал? – включил непонятку наш
гид.
- Пётр Ионович…
- При испанцах называйте его
«полковник Хулио». Так сказать, для конспирации.
Мы сразу догадались, откуда такая
партийная кличка – по любимому словечку Пумпура.
- Кстати, а как он меня величает? -
переводчик прищурился подобно Ильичу на плакате.
Копец смутился, а я не смолчал.
- Недобитый.
- Ага… Значит, надеется потом добить.
Ещё посмотрим. Вот что, молодые люди, разницу в возрасте не отменит
ни Бог, ни воинский начальник. Извольте иметь уважение.
Хлопнула дверца, я залез в кузов, не
пытаясь объяснить, что родился в Риме в десятом году после
Рождества Христова. По меркам смертных, мне давно положены покой и
пенсия. Вечный покой.
Ехали долго, медленно и по
отвратительным дорогам. Затратили больше суток на плёвое, в
общем-то, расстояние. На одной из многочисленных остановок спросил
Григорьича, что он забыл у республиканцев.
- Не могу сказать, что они мне по
душе. Марксисты вообще напоминают тех, кто красный террор
учинили.
Копец недовольно засопел, а белый
продолжил.
- Однако же я офицер Русской
императорской армии. Мир кто с германцем подписал? Большевики. Моя
армия войну не закончила. Подробности нужны? Одной достаточно. В
битве тоже должны быть свои законы и ограничения, человечьи и
Божеские. Я под Гродно служил, когда кайзеровцы на нас газы
пустили. А иприт и хлор, молодые люди, не разбирают – армеец ли в
окопе или партикулярный в квартире. Куда ветёр унёс, там и смерть.
А уж сколько выживших, но не жильцов, с обожжёнными лёгкими!
Словом, не имеет германская нация права на существование. Мало их
англичане с французами в Версале прижали. Такое дело. Поэтому как
Гитлер заявил про помощь другу Франко, я сюда примчался. Стар уже,
в окопах не боец. Стало быть, военный переводчик да советник. Ещё
вопросы, господа красные соколы?