Тень вошла в металл, и отдачу я ощутил в полной мере. А главное,
что клинок застрял. И понадобилась ещё пара ударов, чтобы
перерубить дужку.
- Так что там с неофициальным?
А то как-то упустил я этот момент.
- Или вы всё-таки не рискнули выяснять?
- Николай Степанович подтвердил твоё предположение, - произнёс
Мишка с неудовольствием.
- Даже так?
- Мне кажется, он проявляет интерес к Татьяне…
Ага, заметил, наконец.
Танька-таки пошла в сёстры милосердия, правда, не к Роберту, как
собиралась изначально, но к Николаю Степановичу. Причём, как-то вот
по-женски хитро всё обустроила. Сначала добровольная помощь в
восстановлении госпиталя, что логично, потому как отчасти в его
разрушении мы и виноваты. И да, Светочка тоже помогала, хотя больше
занималась школой. Туда потом и перешла. А вот Татьяна в госпитале
осталась. Оказалось, что ей нужны дополнительные сеансы и особые
занятия, ведь процесс восстановления тканей прерывать нельзя.
И вот, она уже в штате.
Корочки ей Николай Степанович самолично выправил. А жандармерия,
чувствуя свою глубокую вину перед госпиталем и целителем, поставила
штемпсель о благонадёжности.
И второй – на солидной бумаге, дозволявшей нам открыть народную
школу первой ступени.
Хотя, конечно, может, и не в чувстве вины дело, а в Карпе
Евстратовиче, благородная физия которого на страницах газет
мелькала едва ли не чаще, чем морда Слышнева.
- И что, тебе это не по вкусу? – уточнил я, разматывая цепь. А
металл непростой. Надо будет забрать, в хозяйстве пригодится.
- Что именно?
- А я откуда знаю? К примеру, что она из невесты перешла в
разряд сестёр.
- Это… скорее хорошо, - Мишка дёрнул дверь и та отворилась с
тяжелым скрежетом. – Но в любом ином случае я не отступил бы…
- Ага, верю.
И не отступил бы. И благородство проявил бы. Да только боком бы
оно вышло. Может, я и не верю в великую любовь до гробовой доски,
но и на голом благородстве много не наживёшь.
Сложно всё.
С людьми.
- Так, значит, Николай Степанович постановил?
- У него есть необходимые знания. А ещё…
- А ещё он умеет молчать и не задаёт неудобных вопросов, -
договорил я. – Ну что, заходим?
Женщина лежала, свернувшись клубком, обнимая себя за колени.
Перчатки почти истлели, и теперь в прорехи проглядывали тёмные
пальцы, словно из дерева выточенные.
Такие же запястья.