Пусть я не сказал об этом прямо, но часть
гномьего отряда перебили потому, что на стороне людей был я.
Возможно, они додумают это сами, но я хотел озвучить это прямо
сейчас.
Закончив свою тираду, я присел.
Наступила короткая пауза. Гномы молча
переваривали мои слова. Я ожидал чего угодно – осуждения, гнева,
разочарования. Но вместо этого в их глазах я увидел… уважение.
Кажется, моя прямота и нежелание приукрашивать действительность
произвели на них большее впечатление, чем если бы я начал
разыгрывать из себя благородного спасителя.
Броин Камнебород, однако, не собирался
отступать.
Перебивая сам себя от волнения и жестикулируя
так активно, что едва не опрокинул кружку с элем, он принялся
рассказывать соклановцам историю своего рабства и чудесного
освобождения.
Он
не щадил красок, описывая жестокость наёмников Ордена - жирного,
похотливого рыцаря Нэйвика, а также жестокого и властного вожака
наёмников Ордерика, который командовал охраной рудника.
Гномы слушали, нахмурив свои густые брови, их
лица становились всё суровее и мрачнее при упоминании страданий их
сородичей.
Кулаки непроизвольно сжимались, а из бород
вырывались глухие, недовольные рыки. Но когда Броин перешёл к
рассказу о том, как я, тогда ещё никому не известный капрал, пришёл
и ничего не прося в ответ, разбил кандалы и открыл ворота рабам, их
лица посветлели. Они слушали, затаив дыхание, и в их глазах
появлялся огонёк надежды и восхищения.
В
дальнем конце зала, на почётном месте у самого очага, сидел старый
гном.
Его
длинная, до пояса, седая борода была заплетена в множество тонких
косичек и украшена тускло поблёскивающими серебряными кольцами.
Лицо, изборождённое глубокими морщинами, хранило печать мудрости и
многолетнего опыта.
Это
был Торин Остроклюв, глава клана Железного Молота.
Он
внимательно слушал рассказ Броина, не проронив ни слова, лишь
изредка поглаживая свою бороду костистыми пальцами. Его глаза,
острые и проницательные, как у ястреба, не отрываясь, следили за
мной.
Когда Броин, наконец, закончил свой
эмоциональный рассказ, тяжело дыша и вытирая пот со лба, Торин
Остроклюв медленно поднял руку, призывая к тишине. Гул в зале
мгновенно стих.
–
То, что ты совершил тогда, человек, – его голос был низким,
рокочущим, как отдалённый гром, но каждое слово звучало веско и
отчётливо, – это великий поступок. Ты проявил милосердие и отвагу
там, где другие представители твоего Ордена, да и многие из твоего
народа, сеяли лишь зло, страдания и смерть. Наш народ не забывает
такого. Мы помним и добро, и зло. И платим по счетам
сполна.