Поскольку к вскрытию гроба я не готовился, то пришлось орудовать
лопатой. Крышка, на удивление легко отходила под моими нажимами на
рукоять, а сердце начинало биться быстрей. Я невольно вспомнил
слова, прочитанные на сайте. Не хватало только вздыбленных волос.
Когда я наконец открыл посылку, то увидел опилки, набитые почти до
краев ящика. На дне крышки обнаружил прикрепленные на скотч
резиновые перчатки. Я аккуратно отцепил их, осмотрел и заглянув
внутрь, не без усилий натянул на влажные кисти рук. Затем принялся
рыться в опилках, комментируя происходящее. «Надеюсь, это не просто
коробка опилок за сотку баксов. Должно же что-то быть. » Рука
ухватила первый предмет. Холодный, острый. Это оказался
хирургический скальпель. Чистый, будто бы новый, он поблескивал при
свете фонаря. Этот предмет абсолютно не заинтересовал меня, я решил
высыпать все опилки, чтобы не копаться в ящике на ощупь. Первое,
что бросилось мне в глаза среди кучи опилок, это уголок фотографии.
Я, боясь повредить ее, подкопал вокруг и медленно вытянул карточку.
На цветном, потертом изображении часть двери крупным планом, это
было ясно по металлической ручке. Сзади надпись «он скребся, как
вшивая псина». Сначала я подумал, что текст никак не связан с тем,
что изображено на фото, однако присмотревшись повнимательнее, сразу
понял, о чем речь. На деревянных досках, составляющих дверь,
виднелось множество глубоких царапин с красными разводами.
Ещё в стружке я обнаружил игрушечного, пластмассового солдатика,
с обгрызенной головой и конечностями, непрозрачный, герметичный
зип-пакет, детские вязанные варежки на бельевой резинке и
скомканный кусочек листка из блокнота, на котором корявым почерком
выведено «хлеб, молоко, мука». Больше ничего не было.
Я даже слегка расстроился, высказавшись об этом на запись.
Однако снимая на камеру сложенные в одну кучу вещи, я вдруг заметил
на одной рукавице бурое пятно, которое немногим ранее принял за
узор. На второй варежке такого пятна не имелось. Я взял вещь в руки
и ощутил что-то твёрдое, лежащее внутри нее. В предчувствии чего-то
стоящего я беспокойно заерзал коленями по грязи, собираясь вывалить
содержимое, но вдруг услышал едва уловимый гул двигателя. Я замер,
прислушиваясь к шуму ветра и дождя. Звук усиливался. Точно, тачка.
Надо валить. Не дай бог это полиция, мне долго придётся объяснять
им, что я тут делаю.