Хозяин заведения посмотрел на меня, на монету, взял её в руки,
начал крутить между пальцев. Я ждал, что он её ещё примет на зуб,
вроде бы, таким образом особые знатоки определяют, настоящее ли
золото, но этого не произошло.
— Марту более не обижайте, господин офицер! — умоляющим тоном
попросил меня трактирщик. — Но и… я слова не скажу против. Этакия
монеты глаза мне закрывают. И не увижу чего не нужно.
Ах ты гад какой! Не видел я еще Марты, не понимаю до конца,
какие у меня могут быть отношения с ней, но тут уж и без того ясно
— отец продает свою дочку.
Видимо, мне теперь придётся расхлёбывать повышенную сексуальную
активность моего реципиента. Учитывая то, как внутри меня бурлят
гормоны, справиться с их потоком может только особо терпеливый
человек.
И даже мне, бывшему столетнему старику, крайне сложно совладать
с буйством организма. Чего уж тут говорить про девятнадцатилетнего
парня, ещё и весьма приятной наружности, который не должен ощущать
недостатка в женском внимании.
Золотая монета резко охладила пыл трактирщика, и он уже не без
удовольствия проводил меня в примыкающее к трактиру соседнее
здание, где мы поднялись на второй этаж.
— Не гневайтесь, господин офицер, но прибытия вашего не ожидали,
и в комнате не прибрано, — сказал хозяин этого, так сказать,
гостинично-ресторанного комплекса. — Нынче же Марту разбужу, дабы
пришла прибраться. А у господина хватает серебра, чтобы ещё и долг
выплатить? И Марте бы за прибранное доплатить?
— С собой золота немного. Не буду же я при себе таскать много
денег, — соврал я.
На самом деле у меня было с собой не много, а очень много денег.
Пятьсот золотых — это столько, что я могу купить все заведение, в
котором сейчас нахожусь. Ну и прикупить себе людей, что сейчас
передо мной. Вот только нужно ли об этом сообщать? Сокровища, если
они ещё и плохо лежат — это то, что может у человека не только
отключить инстинкт самосохранения, но и блокировать все
морально-этические установки.
Комната была… М-да… Маленькой, как та каюта капитанская, где
лишь спать можно, но ничего более. Может, мне улучшить свои
жилищные условия? Нет, преждевременно сейчас сорить деньгами. Мне
еще предстоит немало чего приобретать. И не факт, что лошади, что
были мной затрофеены, прибудут ко мне.
Я все добро в виде трофейного оружия, своих личных семи коней,
часть денег и предметов, что могут быть проданы — всё это оставил
на сохранение полковнику… уже, так получается, генерал-майору Юрию
Федоровичу Лесли. Достаточно ли данного им слова, что все это ко
мне и вернется? И хватило ли для платы за сохранность вещей подарка
в виде лучшего жеребца и украшенной офицерской шпаги француза?