Вот только что, в тот миг, что я, войдя, уставился именно на эту
женщину, она казалась мне милой, нежной. А сейчас — величественная,
грозная.
Не узнать дочь Петра Великого среди прочих было просто
невозможно. Неплоха, чертовка, вкусная! Не сказать, что абсолютно в
моём вкусе — не особо я впечатлялся в прошлой жизни пышногрудыми
блондинками или рыжими… Какими, скорее, на солнце волосы были у
Елизаветы.
Между тем я не мог не признать, что титул первой красавицы
России дарован царевне не на пустом месте. А всё равно дело вкуса.
Но мне больше нравилась Марта. Это если оценивать женщину без
повышающего коэффициента. Для Елизаветы Петровны подобным
«усилителем» её красоты была величественность, социальный статус,
не бесспорная, но всё же родословная. Деньги, ну и притягательная
порочность. Этого добра в ней было, хоть отбавляй, прямо
чувствовалось.
— Сударь, требую от вас объяснений! В противном случае мы
скрестим с вами шпаги! — начал выпрыгивать перед заговорщицей из
штанов невысокого роста пухловатый мужичонка.
— И я готов скрестить шпаги! — с небольшим, но явно
чувствительным французским акцентом выкрикнул ещё один из
присутствующих здесь лиц мужского пола.
Они оба преградили мне путь. Но не это было плохо. Они мне
загородили Елизавету. На нее хотелось смотреть. Эх, шальная
императрица! Пока царевна, конечно, но мало ли, может, история
пойдет похожим путем, и вновь дочь Петра будет строить
блистательные дворцы и носить блистательные платья, устраивать
блистательные приемы… Не государыня, а сорока в юбке!
— Если я скажу, что дом окружён ротой измайловских гвардейцев,
которые знают, что тут собрались заговорщики, — повлияет ли это на
ваше, господа, желание скрестить со мной шпаги? — стараясь
продемонстрировать в голосе превосходство и то, что именно я теперь
— хозяин положения, с некоторой усмешкой говорил я.
Подумал, что сейчас выгляжу, словно в каком художественном
фильме, целью которого было не показать историческую
действительность, а накормить зрителя громкими диалогами в костюмах
и антураже а-ля восемнадцатый век.
— Сие правда? — спросила Елизавета. — Если так, то отчего же вы
вошли один?
— Ваше Высочество, это может быть правдой. Как и то правда, что
я служу престолу и Отечеству. И. почему один? — говорил я,
контролируя движение двух мужчин, которые стояли в двух шагах от
меня и держались за эфесы своих шпаг.