Слуга Лёвенвольде рассказал, как уже давно подкупил одного из
слуг Бирона, чтобы узнавать информацию. И этот информатор рассказал
о гвардейце-измайловце, и что тот вез огромные сундуки с
золотом.
Толь всячески набивал себе цену, раздувая щеки. Андрей Иванович
же не мешал гостю пыжиться и важничать. Пусть рассказывает хоть в
какой манере, главное — дело. Мало ли, и этот человек Лёвенвольде
пригодится самому Остерману. И ведь ясно, почему так откровенничает
Толь. Лёвенвольде все чаще чувствует недомогания, вот и ищет гость
нового хозяина.
— Матушка-государыня в своей манере была? — уточнял Остерман,
что-то начиная записывать на чистый лист бумаги.
— Да, но весьма благодушна к гвардейцу. Я не знаю, чем его
одарили, попытался об этом расспросить самого гвардейца. Я
предполагал его сопроводить в Петербург… — Толь замялся.
Он не хотел рассказывать о том, что в какой-то момент испытал
даже страх перед гвардейцем. Порученец Лёвенвольде тогда
почувствовал, что этот гвардеец не то что не испугался — он был
готов действовать очень жёстко, к чему Толь не привык. Силовые
методы были не для порученцев, чаще всего он занимался
договорённостями, разговорами — и имел исполнителей в кровавых
делах.
— И вы были вынуждены ему уступить. Вместо того, чтобы добром
сопроводить этого гвардейца до места назначения, узнать, кто он,
где и с кем проживает… Вы отдаёте себе отчёт, Толь, ведь
императрица могла наградить его сразу и генеральским чином! С неё
останется. И что интерес к герою со стороны Бирона — это и наш
интерес! — отчитывал Остерман даже не своего человека, а порученца
союзника.
Связка Остерман — Лёвенвольде была весьма сильна и при дворе, и
за его пределами. Остерман знал, что возлагаемая Бироном надежда на
Ягужинского, назначенного генерал-прокурором, как на человека,
способного противостоять им, Лёвенвольде и Остерману, не
оправдалась. Знал, что сейчас герцог Бирон ищет иных таких
людей.
И вот, когда Ягужинский стал сильно сдавать по болезням, когда
Бирон ещё не вытянул из небытия фигуру Артемия Волынского,
появляется некий гвардеец Измайловского полка, который не так давно
воевал под командованием Миниха и был им же послан в Петербург.
— Передайте своему господину, что я сильно обеспокоен тем, чтобы
не произошёл союз между Минихом и Бироном. Этот гвардеец мог бы
стать поводом для их сближения, — сказал Остерман с задумчивым
видом.