Когда я уже и сам думал выглянуть из-за двери и крикнуть, чтобы
принесли какое-нибудь ведро с водой, чтобы умыться, в дверь
постучали.
— Ваше благородие, это Кашин! Вы тама? — услышал я из-за
двери.
— Тама! — усмехнулся я и подошёл к двери.
Я убрал приставленный к дверному проёму стул, предварительно
сняв с него жестяной поднос, открыл дверь. Если бы ночью кто-нибудь
рвался в мою комнату, то грохот от падения стула и жестяного
подноса обязательно разбудил бы меня, и я смог бы хоть что-то
сделать в свою защиту.
Вот такая вот система местной, местечковой сигнализации.
Да, может быть, у меня теперь и преувеличенное ожидание
неприятностей, но всегда лучше быть готовым к неожиданностям, чем
впоследствии упрекать себя же, что не проявил бдительность. И
потом, это, как ни крути, дисциплинирует.
— Это хорошо, что ты меня нашёл. Вещи мои целы?
— Разве же сложно сыскать вас! Все уже знают, что у вас была
симпатия с Мартой. Я был вчера в полку. Говорят там и иное… Что вы,
ваше благородие, уже не благородие, а высокоблагородие! Бают, что
капиатном стали, — с лукавой усмешкой говорил мне сержант.
— Чтобы я от тебя больше не слышал ни о Марте, ни о других
девицах, если я не спрошу. Спускайся в трактир, закажи
позавтракать!
— Лепёшки с салом? Я видел, как Франц их печёт. Уж больно смачно
дурманят, — Кашин аж глаза закатил.
Я подумал о том, что это вредная еда, что стоило бы её избегать,
но почему-то сегодня хотелось съесть какой-нибудь гадости типа
беляша, чебурека, оладий с салом. Так что я дал свое добро, чтобы
Кашин заказал на нас сразу двойные порции. Самый главный приём пищи
— это завтрак. Бог его знает, получится ли где-нибудь ещё пообедать
или поужинать. Но уж явно голодными мы не будем.
А день обещает быть нелегким. Мне предстоит и дальше вживаться в
обстоятельства, отыгрывать роли, продолжать чужую жизнь делать
своей. Пока это получается.
Но что ждет впереди, непонятно! Нужно сделать шаг вперед, чтобы
узнать, что ждет впереди. И ни шагу назад, там я уже был и
возвращаться к прошлому, конечно, можно и нужно, но лишь в своих
мыслях.
Мы вкушали эту жирную еду, но, как и многое вредное, она
казалось ну очень, просто преступно вкусной. Ели и разговаривали,
как устроена служба в Измайловском полку. Говорил, в основном,
Кашин, мне его, словоохотливого, нужно было только подтолкнуть к
нужной теме. И тогда сержант словно забывался, с упоением
рассказывал, не пропуская даже мелочей. Словно та сила, что
закинула меня сюда, давала через Ивана Кашина такой вот справочный
центр.