Но вот чего Лаббéрт действительно боялась и ненавидела больше всего, так это попыток родного отца нарядить её в платья или туники на бабский манер. И дело было не только в шрамах. Вся её сила вдруг пропадала куда-то, стоило ей подвязать волосы розовой лентой. Она начинала чувствовать себя беспомощной. И ей совсем не нравилось это чувство.
Именно поэтому до сих пор она одевается как мужчина. И глядит на женщин в деревне, как на тех, кого надо защищать. От хагров, от разбойников, от захмелевших мужиков…
5. Глава 5
Огромный двуручный меч на поясе — это первое, на что маленькая Лаббéрт обратила внимание, когда впервые встретилась с родным отцом. Берн всё время носил его, хотя никогда не доставал из ножен. На расспросы дочки отвечал, что не может его больше использовать. Что меч зачарованный и теперь не слушает своего хозяина.
Лаббéрт очень расстраивало, что меч непригоден к сражениям. Он был красивым с удобной рукоятью и гардой в виде медвежьей головы. Рисунок на кожаных ножнах рассказывал одну из легенд о королях древности. Лаббéрт нравилось касаться их украдкой и представлять, что однажды зачарованный меч покорится ей. Она так замечталась, что в один миг в голове её возникла идея.
— Ата, научи меня драться! — потребовала она, заявившись прямо на совет братства.
Берн нахмурился, а сидящий рядом с ним Дагор шлёпнул беспардонную девчонку по заду и выпроводил прочь со двора. И наверное Лаббéрт могла бы обидеться на взрослых за то, что те повели себя с ней, как с малым дитём. Но идея с тренировками понравилась ей так сильно, что всё остальное перестало иметь хоть какое-то значение.
Её ровесники парни уже ходили с отцами в дозоры и ежедневно тренировались в лесу. Лаббéрт думала, что она ничем не хуже. Она даже быстрее и ловчее, чем многие её друзья. И стрелять из лука она тоже умеет. Дело встало только за рукопашным боем и фехтованием. Дагор не позволял ей касаться оружия. Говорил, что от бабьих рук металл идёт ржавчиной. А Берн опасался, что Лаббéрт может пораниться. При взгляде на шрамы от ожогов у него наворачивались слёзы. И это было бы наверное даже смешно, если бы так не трогало за душу.
— Ты всё равно самая красивая девочка, — говорил он.
А Лаббéрт сильно смущалась, не зная, как реагировать. Вместо того чтобы быть красивой, ей хотелось больше быть такой же сильной как Дагор или снискать славы как Берн. Потому шрамы на теле — это последнее, о чём она тревожилась.